Крошка. Три дня и три ночи из жизни немецкого студента.

[admin]

разумеется,— тут же исчез, обожженный, и запер бумагу в несессер.

А ведь не получи я записки от барона, мысли мои приняли бы другой оборот, подумал я. Вот что значит изобретательность истинной любви! Теперь надо действовать с умом: пусть барон уверится, что Крошка получила его подарок и уже полюбила его—(подарок или барона — все едино) за глаза, а потом надо подстроить его любовное объяснение с мнимой Крошкой. С такой мистификацией немудрено справиться. Положим, какая-нибудь гризетка завтра на бале-маскараде... Эврика! Я забыл про подругу Розена.;. Не долго думая, я написал следующее письмо по-польски:

«Моя коханая пани!

Я располагаю вескими доказательствами неверности вашего милого друга. Позвольте мне тотчас же приехать, и я не только вам их представлю, но даже берусь дать вам возможность убедиться во всем самой. В ожидании ответа, р.. котором вы заинтересованы, уверяю вас, больше, чем я, остаюсь искренне ваш

Аноним».

Интрига завязывается на славу, Дюма, да и только. И бедной полячке предстоит сыграть роль Крошки.

Вошли Дитрих и Кати.

— Вы звонили? — спросил Дитрих.

— Да-да.

— Подать ужин?—предложила Кати.

— Нет, милочка, но хорошо, что ты тоже зашла. Я как раз собирался послать за тобой. Вот какая штука, душечка. Эту вещицу ты передашь барышне из рук в руки и скажешь, что тебе ее сунул в темноте, в коридоре, какой-то человек, рассмотреть его не удалось, и скрылся со словами: «Это — мадемуазель Мари в память вчерашнего представления». До поры до времени храни тайну,— добавил я, вложив ей в руку ассигнацию в пять флоринов.

Кати вышла, зажав под мышкой несессер, а в кулачке — залог молчания.

— А ты, оболтус, отправляйся на улицу Лорх; найди дом № 86, спроси госпожу Викторию Пшикшевскую, вручи ей в собственные руки, слышишь, прямо в руки, вот это письмо и дождись ответа. Повтори, что тебе сказано.

— Что я оболтус.

— Верно, еще что?

— Чтобы я пошел на улицу Лорх.