Что написано пером - не вырубишь топором (Воспоминания, очерки, рассказы и ...

Иосиф Шлейхер.

Да, Иосиф, список переводчиков впечатляет, и могие из них, наверняка, классные специалисты. Но я, правда, не знаю, что с этим списком делать.
*Для разрядки расскажу два случая, связанных с немецким моей семьи.
До войны мы жили в Энгельсе, главном городе немцев Поволжья. Работа у родителей складывалась так, что я, шести-семилетний мальчишка, часто оставался дома один. Но я не скучал - читал и раглядывал детские книжки, разбирал-собирал механические игрушки, играл с пёсиком-болонкой Чярликом. И каждое утро, в одно и то же время, из репродуктора, висевшего на стене, раздавалась музыка, звучали весёлые голоса - начиналась детская передача. Я пытался понять, о чём там говорят, над чем они смеются, *даже прислонялся ухом *к *чёрной тарелке. Но всё напрасно - они говорили на непонятном мне языке.
Теперь-то я знаю, это был правильный (литературный) немецкий, а мы говорили на древнем поволжском диалекте. Но на диалекте говорили почти все немцы республики, особенно в в сельской местности. Они что, тоже, как и я, не понимали, что им говорит чёрная тарелка? Она призвала их в светлое будущее, а они об этом не знали...Где-то в 50-60-х поползли слухи, что кто-то из немцев уехал в Германию. Многие не верили, считали это пустым разговором. Мой отец, рассказывая про эти слухи, сказал, что он бы в Германию не поехал. В трудармии им приходилось работать рядом *с немцами-военнопленными, которые, услышав их поволжский разговор, просто закатывались от смеха.
* "Я не хочу жить там, где надо мной будут смеяться", - сказал он.
Он и в жизни был такой гордый.