![]() |
|
|
#11
|
|||
|
|||
|
И, когда он вконец уставал от чужих тревог,
от бесцветных слов и бессмысленных обязательств – он скидывал мир, как плащ, и входил в уютный простой мирок, распахнув окно, где дрожали звёзды в небесной смальте. Когда он вконец уставал от мирской возни – он запирал свою дверь, открывал сервант, где стояли вина, и вспоминал двух женщин, которые были с ним, двух женщин, каждая из которых была ему половиной. *** У одной были тёплые руки и преданные глаза, у той, что вечно случались рядом, если от беды он на волосок. А другая – стройная как лоза и гибкая как гюрза – ускользала меж пальцев, как тонкий морской песок. С первой – целую ночь пил чай, говорил взапой, не касаясь, - люди чем-то же отличаются от зверей. А другую сразу кидал на лопатки и накрывал собой, чтобы хоть на час, не навек, - но сделать её своей. Одна была вся – его боль, его детский страх, он бы мог убить её, если бы был смелей; но являлась другая - верная, любящая сестра, – и он снова дышал, и они подолгу бродили навеселе. На одну тратил жизнь и кровь, и столько душевных сил - только другая и знала, как он после бывает слаб. Ни одну, ни вторую он ни о чём не просил, - но одна его погубила, а другая его спасла. *** Где-то там, вдали от чужих людей, на краю весны, перед часом Быка, под сверкающей ранней луной, он вспоминал двух женщин, которые были с ним, - двух женщин, которые на самом деле были одной. |