Наш опыт межнационального общения на старой родине, на новой родине и зарубежом

[DORIAN GAY]

3.
Память немедленно выдает краткую информацию из немецкого журнала о том, что свёртывание крови в ране после операции происходит под воздействием энзима - фактора 13. Энзим способствует и росту соединительной ткани, с помощью которой затягивается рана. При недостатке фактора 13 остановить кровотечение трудно. Доктор Агеев объясняет проще:
- Свертывание крови ослаблено длительной работой в химическом производстве, болезнями, операциями, стрессами... Альберт, ты должен решить!..
Всё верно. И уж коли он перешёл со мною на ты, дела мои расхреновые! До меня как до жирафа на десятые сутки вдруг доходит: в третий раз на операционный стол? Значит я уже дважды побывал там?! И кровь не останавливается? Выдержит ли сердце? Это ведь снова наркоз! И Агеев не уверен...
- Доктор Агеев!..
- Да, говори, дорогой, я слышу тебя! Говори!..
- Сколько крови я потерял? - спрашиваю, чтобы остаться в проблеске сознания, не впасть в панику, прикинуть шанс на выживание.
- Много, - слышу недовольный ответ.
Это и есть схватка со смертью, проверка на твёрдость. Я вижу трепетный огонёк зажигалки и волосатую руку Скорпиона, вижу фотографии мёртвой Ольги на столе Эберта, меня не оставляют воспоминания о людях полковника Ершова, будоражат образы родных и друзей, и всё это – в течение короткого мгновения.
- Я согласен... - сожаление о сказанном пронзает меня насквозь, я стискиваю зубы, понимая, что выбора у меня нет, я должен быть верен слову, особенно сейчас, когда на карту поставлено всё: жизнь, Рената, память о прошлом, задуманный очерк, недописанный роман... Я проваливаюсь в никуда, растворяюсь в небытие. Остаётся лишь огромное желание вернуться обратно, вернуться во что бы то ни стало, выполнить намеченное, посмотреть, каким я стал. Это желание наполняет доктора Агеева и его ассистенток энергией подвига.
- Мы должны его спасти! - говорит Агеев анестезиологу. - Этот человек много сделал для других!..
Был человек, да весь вышел, кажется мне из моего небытия, из моего безвременья.
Я не знаю, сколько часов меня штопали заново, я не знаю, когда, но все органы моих обострённых чувств вдруг, в одно мгновение завопили от ужасной боли: кто-то выдирал из меня моё горло! Я ещё не пришел в себя, я без сознания, но всей подкоркой головного мозга как шахтерским кайлом врубаюсь в жестокий мир: нет, не горло - из горла безжалостно выдирают то, без чего я не мыслю дальнейшего существования - мою душу! Я знаю, почему кричит новорожденный ребенок, исторгнутый утробой матери! Не рвите пуповину!!!
- Дыши сам! - врывается в уши надрывный крик матери.