[Blak]

Как известно, российские власти в Средней Азии были сильно озабочены тем, чтобы привить местному населению зачатки европейской культуры. Если что-то удавалось, то Кауфман не скупился на поощрения, в том числе денежные. И особенно его тревожило тогдашнее восточное отношение к женщинам, которым отводилась роль на самых дальних задворках жизни. Наверное, при виде бесправных женских силуэтов, укутанных в длинные одежды с закрывавшей лицо волосяной сеткой, у Кауфмана возникали те же чувства, что у красноармейца Сухова, не знавшего, что делать с брошенным гаремом Абдуллы.
Жизненные крайности, между тем, приводили к обратному эффекту. После взятия русскими Ташкента местные стали приобщаться не только к высокой культуре, но и к «цивилизованным» порокам. По городу расползлись притоны, которые с удовольствием посещали солдаты, офицеры и чиновники. Кауфман понимал, что бороться со злачными заведениями бессмысленно, и ввёл лишь элементарный полицейско-санитарный надзор. Иными словами, жизнь шла своим чередом – в Ташкенте было всё спокойно.
А однажды к Кауфману явился тот самый азартный полковник, желавший как можно быстрее вернуть к себе доверие. Он сообщил Константину Петровичу, что старейшины подвластного ему Кураминского уезда выражают ему и всей русской администрации глубокое почтение и приглашают на праздник. На празднике должны были также присутствовать жёны и дочери уважаемых людей, которые в знак особого расположения пообещали снять свои чадры и исполнить народный танец. Кауфман без раздумий согласился. Он пришёл в восторг от того, что местные женщины, наконец, отважились отказаться от предрассудков и «показать личико». А заодно похвалил полковника за то, что он хорошо перевоспитывает население.
В условленный день в Кураминском уезде Кауфмана с супругой встречало множество местных жителей, одетых в разноцветные шёлковые халаты и пышные чалмы. Играла музыка, и в ярких, украшенных шатрах начался пир. В разгар веселья к гостям вышло несколько женщин с открытыми лицами. После того как обещанный танец был исполнен, Кауфман подошёл к одной из танцовщиц, которую представили дочерью местного старейшины, и подарил ей серебряный кубок с выгравированной надписью «От туркестанского генерал-губернатора». Казалось, праздник прошёл замечательно.
Но на следующий день в приёмную Кауфмана вбежал взволнованный военный, протягивая ему обратно преподнесённый накануне подарок. «Известно ли вашему высокопревосходительству, кому вы подарили этот кубок?» – «Конечно! – ответил Кауфман, – дочери старейшины Кураминского уезда»… Но генерал-губернатора обманули.
Оказалось, что под видом дочери старейшины перед Кауфманом танцевала обычная жрица любви. Других танцовщиц также наняли в публичном доме, где пришедший в приёмную военный и выкупил кубок на следующее утро. Позднее выяснилось, что показательную эмансипацию подстроил кураминский полковник, бывший распорядителем на празднике. Естественно, Кауфман, поставленный в глупое положение, негодовал.