[gainst]

Оназаставит вас вспомнить наше нерадостноепрошлое: «Мальчишка, который сидел напечи за сёстрами, опустив ноги в тёплыйкотёл, начал канючить: „KommwolledenMakucheesse.IchhundrGehfress!“(Давайт е макуху съедим. Жрать хочу!) Катяпод шалью зашарила под тряпками, ищачто-то, но не могла вытащить и встала.Шаль упала в котёл, и я обомлел! Передомной стояла совершенно голая Катя! Еёбелая кожа была ослепительна! Я, разинуврот, таращил на неё глаза. Она опомнилась,вскинула руки и прихлопнула ладошкамиколпачки на груди и, ойкнув, присела.Сестра накинула на неё шаль и подала ейсвёрток. Щёки и уши полыхали у Кати так,что и мне жарко стало. Опустив глаза,она вынула из тряпицы три кусочка жмыха.Мальчик сразу начал грызть свой кусок.Катя отломила от своей доли кусочек,подняла глаза: „Willste?“(Хочешь?) Я с удовольствием начал сосатьвкусный, пахучий жмых. Мальчишка быстросправился со своей порцией, выклянчилу младшей ещё крошку, мигом сгрыз и,привалившись к сестре, заснул».
Я давно понял, что самаялучшая книга, это та, которую надо некомментировать, а цитировать. Так нелучше ли *прочитать её, а не цитаты изрецензии? И сразу же уточню - Курт Гейнзабыл все плохое, что было в его жизни.Забыл или не хочет вспоминать. А можетпотому, что такой у него характер, добрый,отзывчивый...
Как и к далёкому детствуи юности, он возвращает нас и к нормальномурусскому языку, нами забываемому.Настоящая проза хранит и несет в себезапах времени и обстоятельств. Онапредставляет нам заново наших знакомыхнезнакомцев (и незнакомых знакомцев) втом времени, которое рассматриваетсяавтором. Показывает с высоты сегодняшнегодня. Настоящая проза всегда и везде иснова и снова занимается на нормальном,общедоступном языке открытием вечногов нашем мире - ненавистью и *любовью,надеждой и разочарованием, верностьюи предательством. А если язык богат ипоэтичен, то и цена литературе выше.