[Ульрих]

ИННА КАШЕЖЕВА.
Когда до предела сужена
щель бытия твоего,
ищешь на полке Пушкина,
Пушкина! Только его.
Он раздвигает муку
до горизонта мечты,
он пожимает руку,
он говорит на «ты».
Сам истекает кровью,
но шутит — а он умел!
Каждый его любовью,
как оспой, переболел.
По Невскому и по Мойке
ведёт греховодный бог.
Ах, эти наши помолвки
на тысячу с лишним строк!
Черты становятся резче…
По льду бессмертья скользя.
около Чёрной речки
скажет: «Сюда нельзя».
Так больно, как не бывает
ни от какой из ран.
Его опять убивает
тупой завитой баран.
А он говорит: «Ну, что ты?
Всё ещё впереди.
Эти кровавые соты
ты пополнять погоди!»
Как сигарета, затушена
боль о тёмную тьму.
…У Пушкина не было Пушкина.
Как тяжко было ему!