Под фонарём
на сахарном снегу,
у вечности глазастой
под вопросом,
я вензель свой рисую
как могу
мальчишеским ботинком
тупоносым.

И связанные крепко
за шнурки,
подрагивая
в отгремевших маршах,
звенят в руке забытые
коньки
о леденцовой глади
Патриарших.

Там сок томатный,
гривенник стакан…
От крупной соли
он ещё багровей.
Там детство
терпеливо
к синякам,
а юность исцелована
до крови.

И всё развеется,
как снежный прах.
Всё в Лету утечёт
с весной слезливой!
И лишь уменье
бегать на коньках…

Дурацкая привычка
быть счастливой…

И светлый лёд,
и медная труба -
слышна,
хоть с головой
в сугроб заройся!

И обнимая,
шепчет мне Судьба:
«Закрой глаза
и ничего
не бойся».