Никакие внешние словесные ухищрения не могут скрыть того очевидного факта, что проведенное центральным аппаратом НКГБ-МГБ расследование уже в 1946 г., по "свежим следам" не смогло найти каких-либо доказательств существования антисоветской, контрреволюционной, профашистской, повстанческой и т.п. организации среди населения АССР НП. В годы правления Хрущева в ходе тщательных перепроверок многочисленных политических дел, с так называемых шпионов и диверсантов, саботажников и вредителей были сняты судимости "за отсутствием в их действиях состава преступления", в том числе с осужденных руководителей Немреспублики. Таким образом, уже к концу пятидесятых годов была ясна полнейшая надуманность предъявленных в начале войны обвинений, доказательством чему служит Указ Президиума Верховного Совета СССР от 29 августа 1964, по которому немецкое население страны было политически реабилитировано. Но советское руководство и в шестидесятые годы, и позже не было заинтересованно в полном восстановлении гражданских прав российских немцев. Германофобия, пышно расцветшая во время войны, оставалась на протяжении десятилетий составной частью советской внешней и внутренней политики. "Происки реваншистов" и "западногерманских политиков", "прусский милитаризм" и "немецкий «Дранг нах Остен»", "немецкая пятая колонна в годы гитлеровской экспансии" и "реакционная роль немцев в истории России и ее народов" *- эти и аналогичные сюжеты искусно использовались власть предержащими для стабилизации и консолидации послевоенного советского общества. Государственное образование российских немцев, естественно, затруднило бы беззастенчивое спекулирование на антинемецкой тематике.