[gainst]

приезжал“черный воронок”. Под крик женщин, плачдетей и тоскливое молчание соседейзабирали кормильца семьи, и мало ктовернулся обратно. В том году, кроме моегодеда, забрали еще шесть человек.
В38-м мать нашего отца получила из Америкиписьмо от уехавших еще до революциибратьев, которые, очевидно, прослышаво том, что творится в России, приглашалисестру перебраться в США. Неизвестнокакими путями, но послание попало кадресату. В конверт были вложены деньги.Доллары. В НКВД почему-то замешкались,и отец, оседлав племенного жеребца,успел первым.
-Мама, ради внуков ваших! Сожгите все,иначе меня посадят!
Итолько он скрылся в лесу, как уже запылилпо дороге “черный ворон” и остановилсявозле дома “американской шпионки”.
Пристальноглазыйлейтенант разворошил в печи черныелисточки пепла:
-Успела, с-сука! - и разразился ругательством.
Нои этого было достаточно. Наш отец “запотерю революционной бдительности”был исключен из партии, снят с поста ипод злорадные взгляды обиженных имранее людей перешел на ферму работатьскотником.
Апотом началась война, и грязная теньслова “фашист” упала на советскихнемцев, и понятия такого в своем языкене имевших.
Позднейосенью 41-го года нашли за околицейполуголую замерзшую нищенку-немку ирядом с ней еще живого младенца,завернутого ею в последнее снятое ссебя тряпье. Тогда же появились в Сибирии Казахстане сосланные немцы Поволжья.Просили Христа ради. И ты, мама, делиласькровом, одеждой, последним куском, хотяосталась одна с шестью детьми – отца ктому времени забрали в трудармию.
Вфеврале 1944 года его, “списанного”довезли до станции Кухарево в Омскойобласти и вынесли из вагона. Адрес былнаписан мелом на спине его
ватника.Кто-то из сердобольных людей довёз егопо адресу. Ходить он, опухший от голодаи цинги, не мог, и его просто спихнули ссаней. Ты, мама, вместе со старшимидетьми, втащила его в дом, разжала емучелюсти ножом и капала молоко.
Ивыходила!
Послетрудармии наш отец стал бить своихдетей...
Осеньюэтого же года бригадир соседней деревнизаметил на колхозном поле двух немецкихмальчишек, пяти и восьми лет, воровавшихкартошку. Спешился, приказал им подойти,отвел детей в лес и повесил плачущихбратьев на своем кнуте...
-И что, мама, судили его?
-Бог его судил, сынок. Он стал сильно питьи умер от водки. Я знала его до войны.Это был совсем другой человек, - и совсемтихо добавила, - как и ваш отец...
Каждуюосень ты, мама, как и другие женщины,работала на току. Кругом горы зерна,дома - пухнущие от голода дети. “Всевокруг колхозное, все вокруг мое”, новзять нельзя ни горсточки. Зав. током,немецкий парень, желающий выслужитьсяперед начальством, заставлял женщинвыворачивать карманы телогреек. Горстьзерна - 10 лет лагерей, детей - в детдом!Когда этого парня, вопреки его ожиданиям,все же забрали в трудармию, на его местопришел русский человек - солдат,комиссованный с фронта по ранению. Этотделал вид, что ничего не замечает, и темсамым спас многих от голодной смерти.Когда вскоре после войны он умер от ран,на его похороны пришли люди “со всехдеревень”.