Дурак и уши холодны
Я злюсь. Старухи ухохатываются надо мной и уговаривают пойти в кино. Мы идём все вместе через дорогу в кинотеатр "Катунь".
-Ты бы, Федя, к тем вон девкам подвалил, чё те рядом с нами, со старухами-то кантоваться!
-Гля-ка каки статны девки-то!
-Ну чё покраснел? Дурак и уши холодны.
После кино идёт обсуждение. Настоящая конференция. Я в ней не участвую. Они говорят о вещах, которых как мне казалось в фильме небыло. Такое впечатление как будто мы сидели в разных клубах и смотрели разные фильмы.

Федя садись, четвёртым будешь...
Частенько к бабе Маше заглядывала соседка, немного страшноватая на вид, но очень сентиментальная бандитка. Приведу тут один диалог, который мне запомнился:
-Вы в кино ещё не ходили?
-Чё за фильм? Хороший?
-Довженко поставил. Он муру не кажет. Пошли давай.
-Я уже раз была. Хорошое кино, но шибко уж чижолое, ишшо раз пойду.
-Так ить ишшо рано, давайте в подкидного сыграем. Федя садись, четвёртым будешь... Раздавай...
Старухи играют и рассказывают жутко похабные анекдоты или загадывают ещё более похабные зековские загадки. Богатый и могучий русский язык! Я краснею, я бледнею, захотелось вдруг сказать... Но не говорю. Лучше промолчать. Не возражать. Ведь разговор-то по сути дела идёт очень добродушный, очень вежливый. Представляю какие обороты я услышал бы от нашей гостьи, если бы спровоцировал её на грубости. Антонина, как и следует бывшей политзаключённой, ведёт себя скромнее и пытается своих товарок попридержать. Старухи меня кон за коном обыгрывают в карты, каждый раз приговаривая :"Дурак и уши холодны."

Шландик
Не умер. Встаёт и лезет на печку: „Отцэдова-то я уже убьюсь!“ Заскрипел сундук. Саня слышит это и ждёт. Думает. В каую сторону ему двигаться. Спускаться на пол или лезть на печку. Баба Маша достаёт трёшку и отдаёт её сыну. Тот пулей вылетает в сенки и резко возвращается назад: „А двадцатик?!“ Водка в Ае стоила 2-87. В Майме она была дороже на 30 копеек. Каждое утро в понедельник весь дом искал Санин «шдандик». Саня работал в Горно-Алтайске на пивзаводе. Рабочая неделя у всех там начиналась с того, что каждый опохмелялся с какой-нибудь бочки через шланг. Шланг – это был предмет первой необходимости. На пивзаводе его принципиально воспринимали как предмет личной гигиены и мить через чужой шлаг – это было всё-равно что пользоваться чужой зубной щёткой. Выслушивая Санины маты, сообща находим Санин шландик и отправляем его на работу.

Щучка
На ночь мы с Саней раскладывали свои раскладушки, бабка Мария и Антонина спали на кроватях. Когда у Сани начинался запой, он вымогал у матери деньги на похмелье. Вымогал он их блатным способом. Делал щучку. Щучка – это происки блатной гимнастики. Саня подпрыгивает вверх, делает в воздухе половину сальто и падает вниз головой об пол. Было воскресенье. Весна. Ледоход. Домой в Аю не попадёшь и я сидел за уроками. На тетради солнечные блики. Всё так отлично было и тут вдруг слышу Саня рычит. Смотрю, лежит он на полу и корчится в каких-то муках. Слюни пошли изо рта. Хрипит! Да это же ведь агония! Баба Маша безучастно смотрит в окно. Антонина читает газету. Ничего не понимаю и к Саше. „Федя не трожь его!“ Это баба Маша сказала. „Сядь!“ Это Антонина сказала. У меня ум нараскорячку, ничего не могу понять и сажусь за стол. Саня перестаёт хрипеть, поднимается с пола и повторяет красиво демонстрирует щучку во второй раз. „Федя, сиди!“ С ужасом смотрю как помирает Саня.

Это преступление взбудоражило всю Майму
Однажды весной на разъезде зарезали выпускника нашей школы. Кто? За что? Ничего неизвестно. Это преступление взбудоражило всю Майму. Вечером пришёл Володя. Сели играть в карты. Я слежу за разговором, но смысл уловить не мог:
-Ка думаешь, когда его к хозяину потянут?
-Мусора на след вышли?
-Нет ещё.
-Как мыслишь, когда унюхают?
-Думаю, что завтра.
-Ну тогда дня три он ещё проволындается.
На третий день убийцу арестовали. Я прокрутил снова в мозгу всё, что слышал и понял о чём они в тот вечер говорили.

Они всегда были в курсе всех криминальных событий
Баба Маша хоть и отсидела в зоне пять лет, но сохранила набожность и имела сострадание к людям. Иначе бы она больную туберкулёзом к себе на квартиру не пустила. Возможно, что баба Маша следовала неписанному воровскому закону – ты можешь с воровским миром завязать, но не принять к себе бывшего зека не имеешь права. Вечерами в дом приходили гости, почти все из бывших уголовников. Играли в карты и рассказывали истории одну страшнее другой. Я сидел за столом развесив уши и с трудом переваривал зековские легенды в своей целомудренной башке. Суртаевы с воровским миром завязали, но тем не менее всегда были в курсе всех местных криминальных событий.

Алтайская сказочная красавица Торко-Чачак.
Антонина болела чахоткой, смерти она не боялась. После отсидки она, незамужняя бывшая зечка, родила дочь. Фотографию мне показывала. Настоящая алтайская сказочная красавица Торко-Чачак. Своё единственное сокровище Антонина потеряла два года назад. Дочь училась на геофаке и погибла во время летней полевой практики. Студенты переправлялись через Катунь с чемальского берега на другую сторону. Лодка перевернулась. Все кроме этой её дочки выплыли. Антонина осталась совсем одна и носила в себе сердечную боль вместе с туберкулёзом. Сейчас, когда вспоминаю этот несчастный случай, мне на память приходят наши водные сплавы по Катуни на байдарках, да ещё с детьми. Риска такого не было. Те неуклюжие просмолённые рыбачьи лодки по сравнению с байдаркой были корытом. Архангельские рыбаки плевались бы при виде такого изделия. Надо быть героем, чтоб сесть в такую лодку, взять в руки весло и направить это корыто на шумы, так мы называли тогда катунские пороги.

Верила в Христа, а не в коммунизм
В доме бабы Маши Суртаевой мы жили вчетвером: баба Маша, её сын Александр, я и ещё одна квартирантка – престарелая крещёная алтайка Антонина. На третий день обнаружилось, что Саня недавно вернулся из заключения. Пять лет отсидел в зоне воровство. По соседству с нами жил второй сын бабы Маши Володя. Он отсидел в Забайкалье десять лет. Молодость его, ещё до того, была слишком буйная. Старший сын бабы Маши умирал в неволе на Севере от чахотки. 25 лет просто так бы не дали, дело было, видимо, слишком мокрое. Сама баба Маша тоже провела пять своей жизни в зоне заключения. Посадили за скрывательство. Не доложила милиции о крутом воровском геройстве своих детей. Антонина, тоже бывшая зечка, отсидела в Кустанае-12 десять лет. Правда, не как уголовница, а за веру. Верила в Христа, а не в коммунизм. Это властям не понравилось и её упекли в Кустанай-12. Аж на десять лет. Получалось так, что во всём этом доме кроме меня все «там» побывали.

...и, конечно, Бабырган
Со второго этажа виднелся заснеженный айский берег. Я занял место у окна. В окно пялился чаще, чем на доску. За окном была Майма, за Маймой Катунь, а за Катунью – Ая. Там родительский дом.. За Аей горы: Весёлая, Молоканка, Негодяйка, Орлова гора, Минеева грива, и, конечно, Бабырган... По субботам я вставал на лыжи и бегом через всю Майму на Карлушку. Оттуда по зимнику через Катунь к острову, потом вдоль него к протоке, которая летом течёт через Затон мимо Притора. Остров весь в снегу. Елки, верба, калина, маральник, краснотал выглядывают из под снежных шапок. Под ярким солнцем поблескивают на морозном воздухе снежные пылинки. Вспоминаю друзей. Нас раскидало по всему краю. Колька Коновалов учится в Горно-Алтайске, Мишка Ощепков в молтехникуме, другие подались в Бийск в механку. Иногда по субботам вечерами мы встречались в Айском клубе.

В Майме
1963 год. Зима. Новый год. Мы вернулись в Аю. В Ае девятого класса нет, доучиваться пришлось в Майме. Родители три дня ходили по всему селу, подыскивали мне квартиру, изо всех сил старались найти тихое надёжное место и чтоб поближе к школе. Определили меня к престарелой бабушке Марии Суртаевой за семь с половиной рублей в месяц. Прямо рядом со школой. В доме была всего одна единственная комната в тридцать квадратных метров, которая была сразу и коридором, и кухней, и спальней. Три окна, одно с утренней стороны и два с южной, русская печь слева от дверей, на солнечной стороне между окнами у стены стоял стол, покрытый клеёнкой. В углу на полке за кисеёй виднелись старинные образа. Через окно видна улица, напротив нас банк, а рядом кинотеатр "Катунь". В Майме было две школы: Белая и Зелёная. Их так и красили: Белую снаружи белили, а Зелёную - красили зелёной краской. Я учился в Белой.