Я не знал, что в Улите строится новое здание школы, в котором будет располагаться также и квартира директора, самая первая во вс?м районе благоустроенная квартира! Рядом со школой протекает ручей. Он за школьным двором уходит в ельник и впадает в речку Улиту. Вокруг красивые горы и рядом не шумят машины. Там тракт проходит за селом, а до райцентра можно дойти пешком за двадцать минут. Я не знал, что эту школу вместе с современным интернатом и жиль?м будут строить не только для улитинских и хабаровских детей, но и для меня. Это был не подарок судьбы, а инструмент для осуществления идеи, которая не должна была ограничиться одним лишь Павлышом. Когда я узнал об этом, то не понял своего предназначения и не подумал даже о том, что мой учительский флаг, который я сам для себя выбрал, обязывал меня нести его дальше и не ронять никогда. Нигде и никогда. Мне казалось, что я успею вс? сделать когда-нибудь и где-нибудь в другом месте. Красивых мест на свете много, а возможностей осуществить свою мечту – ещ? больше. Сама жизнь мне казалась такой длинной, что про сво? предназначение у меня как-то никаких особых мыслей не возникало.

Я не знал, что мой шеф возьм?т справку в больнице о том, что ему нельзя работать директором школы по состоянию здоровья. Вообще нельзя. Я не знал, что через несколько часов меня самого назначат директором школы и после этого все заботы, которые свалились на меня, перестанут быть временными и жаловаться мне будет некуда и некому. Я не знал, что мой кумир, Василий Александрович Сухомлинский, умр?т на следующий день от инфаркта. Это случилось 2 сентября 1970 года. Я наивно верил в то, что когда-нибудь все директора школ будут такими как он и не понимал, что для этого нужны очень убедительные примеры. Я был атеистом и всякие мысли о высших силах принимал за бред. Мне в ум не приходило, что такие силы могут быть, что они дали мне возможность создать школу, о которой я мечтал.

Нам утром предстояло провести в торжественную линейку. В Ае она всегда проходила с цветам. Все идут в школу нарядные, девочки в белых фартуках, в косичках красивые банты, у мальчиков глаженные брюки, а вруках у всех огромные букеты цветов: георгины, гладиолусы, флоксы... Я знал как пройд?т линейка в Ае, я знал как пройд?т линейка в Павлыше, но не знал как она пройд?т у меня самого в Хабаровке. Не знал, что шеф мой утром на линейку не пойд?т, а уйд?т на автобусную остановку. Не знал, что линейку мне прид?тся проводить самому без него. Не знал, что после линейки ко мне прид?т из колхозной конторы техничка и скажет, что меня вызывают в Онгудай. Во вс?м селе был всего лишь один телефон. Прежде, чем позвонить, надо было раскрутить ручку динамомашины и зарядить аккумулятор. Потом обратиться на станцию, где сидели девчата-связистки. «Вторая слушает, Вам кого? Соединяю..»

Эти стихи знал в Павлыше каждый реб?нок. Их читали там как молитву. Не только душа, но и тело этого гениального педагога не знало покоя. Сухомлинский больше четыр?х часов в сутки не спал. Хотел ещ? многое успеть сделать, боялся, что не успеет. С войны он прин?с осколок гранаты. Не в руке прин?с, а носил под самым сердцем. Жил с этим осколком. С таким грузом совсем иначе воспринимается поиск смысла жизни и совсем по-другому вед?тся разговор с детьми. Его школа была местом встречи с красотой, с кладовой знаний, которая никого не тяготила, а возбуждала неуемный интерес.

«Мы стремимся подготовить наших питомцев к высоконравственным и эстетическим отношениям, построенным на дружбе и товариществе, на уважении всего подлинного в каждом честном человеке.» Эти слова Сухомлинского я мысленно написал на сво?м учительском флаге.
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Моим кумиром в педагогике был Василий Александрович Сухомлинский, директор Павлышской средней школы на Украине. Его книгу «Сердце отдаю детям» я зачитал до дыр. Мечта была когда-нибудь создать такую же школу, какую создал он, Сухомлинский, там в сво?м Павлыше. Василий Александрович жил прямо в здании школы. Ученики никогда не нарушали уединенности этого уголка, а он и его учителя не нарушали границ уединенных мест школьного сада, где ученики могли поведать друг другу свои детские тайны.

Шефа мы уложили на диван. Хорошо, что у нас с Марийкой он был. В придачу к кровати. Его я заработал после третьего курса во время летних каникул, когда работал в Ае на стройке. Кроме интернатской печки шефа волновали и другие проблемы. Где будут жить учителя? Будет ли им колхоз выделять продукты? Сколько дров хватает школе и учителям на зиму? Успел ли прежний директор школы их заготовить? Где эти дрова? Сколько их? Далеко ли от села? Когда и на ч?м их будут в деревню из тайги вывозить? Как относится к школе колхозное начальство? Какие отношения у меня с председателем сельсовета? Шеф задавал и задавал мне вс? новые вопросы, а я не мог на них ответить. Какой я идиот! Возомнил, что через год или через два смогу работать директором школы! Катастрофа! Беда-то была не в том, что я не мог ответить на его вопросы, а в том, что я даже не смог бы их задать. Да и не знал я у кого и что надо спрашивать. Зел?ный ещ? был, ох и зел?ный!

Двухквартирный дом, в который мою семью заселили, произв?л на него очень хреновое впечатление. Я радовался тому, что от нашего дома до Ильгуменя всего метров сто. Шеф мой удивился тому, что от дома до обочины дороги всего метров пять. Как тут можно жить?! Ночью ведь не засн?шь! С Чеке-Тамана через село машины летят вниз почти беззвучно с тихим свистом, но вверх ведь они не едут, а ползут, моторы гудят с таким тяж?лым надрывом, что их слышно уже за деревней. Там где Ильгумень впадает в Урсул, дорога шла вверх к крутому притору. На н?м раньше грабили обозы, а после и грузовики. Да и квартира наша шефу показалась маленькой, тесной, т?мной и мрачной. Я про это как-то не думал. В голове были другие заботы: учителя, ученики, технички, тетради, линейка. Завтра ведь торжественная линейка. Вдруг вообще никто в школу не прид?т.

Я рванул на улицу и не стал ждать пока «мущщина» выйдет из туалета и уйд?т неизвестно куда. Известие о том, что он будет работать моим шефом ему, видимо, не очень понравилось, точнее сказать, вообще не понравилось. Мущщина выпучил глаза и забыл зачем он заш?л в туалет. В райисполком он кинулся так быстро, что со стороны можно было подумать, что он на стометровке хочет стать чемпионом района. Когда я заш?л в кабинет к Русаковой, он уже сидел напротив не?. Заведующая зачитала нам обоим приказ по району о переводе директора Куладинской восьмилетней школы в Хабаровку. После небольшой перепалки, коллега подписал приказ и поехал вместе смотреть сво? новое место работы. Вечером я показал ему село, школу и интернат. В интернате он спросил где печка. Я не знал что ответить, но сам очень удивился тому, что в комнате нет никакого отопления.

Ч?рт подери, какой тут бардак! Раньше, до института, когда ещ? пацаном тут работал, такого бардака не было. Злой и раздраж?нный еду в Онгудай и захожу в районо. Людмила Русакова, заведующая районо, отчество не помню, добродушная и приветливая женщина, раза в два старше меня, готова выслушать и помочь. Эту готовность чую всем нутром и ставлю вопрос ребром: «Где директор школы?! Почему его до сих пор нет на месте? Ученики в тайге, учителя не приехали, технички сено косят. А в магазине даже тетрадей нет. Почему я должен в Хабаровке за вс? отвечать?! Я учитель математики!» Заведующая, очень спокойно вслушивалась в мою напористую речь и задумччиво смотрела в окно. Когда я закончил свою пламенную речь, она спокойно, очень спокойно, сказала мне: «Ф?дор Борисович, видите на улице того мущщину, который в туалет направляется? Позовите его ко мне, я его назначу директором Вашей школы. Поторопитесь, а то он уйд?т.»