PS. Поездка в Киргизию ещё больше сдружила нас с
Бернгардом. Он вник в мои проблемы и предложил основать
интеграционный проект для русскоговорящих детей и
подростков. В саду замка Бедхайм у Бернгада Кирфеля был
свой приют - двухэтажный домик с кухней и просторным
залом. В подвале котельная, в зале камин. Его идея выглядела
так: его замок, моя фантазия и деньги спонсоров для детей. В
Бедхайме во время каникул в течении года встречаются дети
российских немцев, дети западных немцев и дети восточных
немцев. Мы работаем и отдыхаем. Строим русскую печь,
русскую баню “по-чёрному”, работаем в саду, во дворе, в
теплицах, летом загораем, купаемся, плаваем на рафтах, зимой
катаемся на лыжах, на санках, ходим и ездим на экскурсии,
выступаем с концертами. Представление о том, что такое
детский лагерь труда и отдыха я имел. И опыт тоже. Пофессор
Кирфель в отличие от федерального министерства народного
образования понимал что это такое. Свои идеи мы выложили
спонсорам, они нас поняли и поддержали. Программа была
полностью выполнена. На наших полках лежат фото и
видеорепортажи тех времён. Бедхайм для многих детей остался
в памяти как отрывок счастливого детства, который мы с
Кирфелем им подарили. В принципе это было следствием той поездки.

К Корчагиным возвращаемся в Сокулук поздно ночью. Баня
протоплена, блины на столе.
-Паша приехал?
-Айдаркул приехал два дня назад. Один.
-Вот тебе раз. Как так?
-Разъехались, говорит, где-то за Уралом.
Блины в рот не лезут. Хорошего мало, собираемся ко сну, утро
вечера мудренне, и тут как в сказке появляется на пороге кор-
чагинский сын.
-Пашка! Доехал!
-Третьи сутки не сплю. Дома всё нормально?
-Да нормально всё!
-В баню его, в баню! Ещё горячая! Потом всё расскажешь.
-Ты не засни там. Ну надо же, доехал, слава богу...
Незаметно подошла очередная пятница, та, в которую, гадкий
утёнок должен был нас возвратить во Франкфурт. Аля прово-
жала нас и обещала писать. Во время таможенного досмотра
мы снова встретились с любителями соколинной охоты. За две
недели они поймали всего двух перепелов. В горах перепелов
было очень много, они стаями взлетали из под ног, но бавар-
ские соколы в Киргизии разленились и решили отдохнуть.
Берни откровенно хохотал над своими земляками как ребёнок,
потом достал свой блокнот, уже весь исписанный впечатле-
ниями. Для анекдота с соколами в нём оставалась всего лишь
одна страничка. Так закончилась наша поездка в Киргизию.

В его ведении было пять-
десят тысяч коней, шестьдесят восемь тысяч коров и ещё
больше овец. Сейчас он держит небольшую отару в двадцать
голов и прирабатывает извозом. За рейс до столицы клиенты
платят ему тысячу сомов. Мимо мелькают заросшие бурьяном
поля, опустевшие фермы, заброшенные колхозные сады. Улан
глядит на это зрелище и у него сердце кровью обливается, он
готов сотрудничать с кем угодно лишь бы поднять свою род-
ную землю, да самому вылезти из нужды:
-Кумыс на Запад продавать, дешёвую и качественную бара-
нину...
-Сразу бы можно было разбогатеть.
-Мы, киргизы, никогда не будем богатыми.
-Почему?
-Если у моей родни свадьба, или похороны, или юбилей, значит
пришло для меня время резать барана, резать коня,... помогай
родне чем можешь и не надейся на то, что когда-нибудь вер-
нут...
-Золотые люди! В такой стране надо развивать туризм.
-Ну да, наша природа замечательна...
В Бишкеке в центре города затор и милицейское оцепление. К
Акаеву на важное совещание приехал Путин, Лукашенко, Ка-
римов и Назарбаев. Мы с Флори пошли через проспект на
почту, Кирфель-старший остался на площади. Обратно к нему
нам пройти уже было невозможно.Между нами проезжал пра-
вительственный эскорт, ещё один, ещё один... Когда оцепление
сняли, мы обнаружили Бернгарда в обществе немецкого ко-
респондента Петера Ротхаммера. Он снимает здесь фильм о
Киргизии для телеканала BR и очень рад встрече с нами. Везёт
же мне, блин, на всякие встречи!

К концу недели Володя Виноградов приезжает за нами на джайлоо. Я дарю Асану на прощание книгу о Германии, его внуку Асылу швейцарский перочинный ножик, внучке Муран туфли, а хозяйка Дарика получаетденьги, которые она добросовестно заработала в своей экзотической кухне. Впрочем как можно оценить гостепреимство деньгами! Обратно в Бишкек едем на частном такси. Шофёра зовут Кубан, по-русски - Радость. По дороге Радость передаёт своих клиентов, то бишь нас троих, своему коллеге Надежде, ИтигуловуУлану. Улан по-русски надежда. Итак мы едем то с Радостью, то с Надеждой. Я это перевожу Кирфелям и они ржут как кони.
-Над чем смеётесь?
-Пусть он простит нас, с Радостью ехать радостно, а с Надеждой ехать надёжней, у этого машина покрепче. Улан работал в Иссык-Куль-ском районе зоотехником.

М-да, киргизы со своими с родителями так не зубатят. Пьём за встречу, за здоровье гостей, за здоровье хозяина, за здоровье хозяйки, Асан предлагает выпить за мир идружбу:
-Ой-бай! Сейчас скажу,...э-э..., внук мой Асыл. Асыл - это ум. Имя такой. Пусть немис, русски, американса, киргиз всегда умный будит,чтобы так хорошо сидел,...как мы сейчас, и вместе хлеб ел, а кто против, пусть сдохнет, собака! Я перевожу, у гостей от удивления поднимаются брови. Асан пробует свою речь образно уточнить. Он берёт себя двумя пальцами за горло:
-Кхык иво. Душить нада, кто мир мешаит, выпьим за мир! Пьём за мир и дружбу, Берни предлагает выпить ещё за Чингиза Айтматова. Асан встаёт в знак почтения, мы встаём вслед за ним. Асан рассказывает как Чингиз Айтматов был у него в гостях во время съёмок „Белого парохода“. Опьяневший Берни достаёт свой неразлучный блокнот.

Веротерпимость казахов и киргизов удивительна:
-Если встанешь на коран, чтобы достать хлеб с полки - это не грех. Грех, если встанешь на хлеб ногами, чтобы дотянуться до корана. Неприлично мужику доить корову, мне же это дозволили и не осудили. Если гость захотел, почему бы ему этого не дозволить, тем более, что гость не мусульманин. Неприлично бешбармак есть ложкой, но нам разрешили. Кстати, с ложками у нас ничего не получилось, мы их сами отложили в сторону. Бешбармак похож на наши макароны по-флотски только пожиже, главная его особенность кроется в способе употребления, этот деликатес едят не ложкой, не вилкой, а руками, всеми пятью пальцами. Бешбармак в переводе означает „пять пальцев“. Асан показывает как это надо делать. Берни работалнекоторое время в Японии и научился там есть палочками, но руками у него хуже получается.
-Флори, где фотоаппарат?!
Снимай скорее!
-Зачем?
-Покажешь матери как твой папа лез в гостях своей лапой прямо в суп!
-Думаешь он дома себя лучше ведёт?!

Вечерами, как это на Востоке водится, вкушаем плоды киргизского гостеприимства. Трудно было привыкнуть к киргизской трапезе. Плов, манты, бешбармак: всё очень вкусно и на стол подаётся невообразимо много. Стол очень низкий, за ним стопка одеял, на которые нас садят как господ. Перед нами в огромной чаше дымится теплом костра бешбармак. В пиалах густая-пре-густая сметана и перемешанный с маслом толкон. Толкон - это пережаренная ячменная мука. Трапеза предназначена для мужчин. Дарика с детьми не должна здесь присутствовать и будет есть то, что от нас останется. Мы очень поздно сообразили, что относиться к еде надо с понятием: объедки недолжны выглядеть объедками. После нас будут есть женщины и дети. Ещё один казус. Перед едой надо руки помыть и помолиться. Руки помыл в горном ручье, как молиться забыл. Тысячу раз слышал от наших стариков что-то вроде „спасибо Богу за хлеб и воду...“, а дальше не помню. Бернгард гостил нынче у своего шурина в Тунисе и выучил там молитву на арабском. Опять же вопрос - сели-то мы за стол не шутки шутить, а с серьёзными намерениями. На помощь пришёл Асан. Он сказал, что пусть каждый молится по-своему и благодарит Бога как может.

В горах Ала-Тоо осень. На всех вершинах лежит снег. Он белым покрывалом опустился до определённой высоты, будто кто-то паяльной лампой провёл по снегу ровную черту. Ниже этой черты желтеет джайлоо, а ещё ниже пылает осенними красками смешанный лес. Днём, даже тогда, когда припекает солнышко, воздух несёт с вершин свежесть и прохладу. Ночные заморозки заползают в юрту, но не могут меня достать,- я сплю между двумя овчинными тулупами, а Кирфели спрятались в свои альпинистские спальники. Утрами мы умываемся в горном ручье, а днём бродим по ущелью или катаемся на лошадях. В последний деньдобрались даже до самых снегов.

На следущий день я пообещал Кирфелям юрту. В горах выпал снег, в долинах холодно, все чабаны, кроме старика Асана, уже спустились с гор на зимовку. Закупаем продукты и едем к юрте в Семёновское ущелье. Асану семьдесят, все зубы целы, читает без очков, на коне сидит уверенно. Его дочь Дарика держит на выпасах две коровы, десять лошадей, небольшую отару овец. Муж Дарики спился и бросил семью, летом по хозяйству ей помогает десятилетний сын Асыл и семилетняя дочкаМуран. Когда дети уходят в школу, деду приходится впрягаться самому. Сейчас внуки на выпасах. Школу закрыли на целую неделю из-за урожая. Весь Иссык-Куль копает картошку. Карл покидает нас. Ему надо приготовить машину к продаже. Мы прощаемся с его мерседесом как с родным коньком-горбунком. Нам выделили для ночлега жилую юрту, стоящую на поляне. Асан с Асылом перебрались на „кухню“, во вторую юрту, стоящую прямо у ручья, а Дарика с детьми временно переселилась на свою зимнюю стоянку.

Вся компания опустошив казан и сумку с бутылками тащится навеселе домой через опустевший курорт „Золотые пески“. Раньше здесь отдыхали шахтёры. Алеют под неоновым огнём слегка подмёрзшие розы, в окнах не горит свет, курорт словно вымер. Раньше эта профсоюзная здравница была знаменитой на весь Союз, но стоит ли из-за этого теперь просить за одноместный номер больше ста долларов за ночь.