11.
Стало грустно, не до смеха.
И в карманах ни гроша.
В чём теперь моя утеха,
Жизнь уж больно дорога.
Где же выход, я не знаю,
В душе и мыслях холод.
Все денежки проедены,
И всё ж остался голод.

10.
А вот и Петербург –
Российская столица.
И предстоит нам тут
Недели три томиться.
По десять крейцеров на нос
Нам щедро выдавали.
Но так бывало уж не раз,
Давали и забирали.

9.
Настал и счастья миг –
Ораниенбаум увидать.
Мой просветлился лик.
Надолго ли? Как знать?
Целых две недели
Мы по квартирам жили.
Но быстро дни летели,
Снова мы поплыли.

8.
Шесть недель болтанки
Нам вывернуло всё.
И страху натерпелись,
И бедно, холодно.
А в завершенье бед
Закончилась еда.
Лишь хлеб заплесневелый
Чуть соли да вода.

7.
Идём на Петербург,
А за бортом волна.
И вроде обеспечены
Мы были всем сполна.
Но трудно было плаванье
И ветер дул в лицо.
А деньги быстро кончились
И снова я – никто.

6.
По восемь шиллингов имел
Для жизни своей в день.
И делал всё, что захотел,
И было мне не лень
Все две недели напролёт
Спокойно созерцать.
Сейчас же вынужден в тоске
На корабле стоять.

5.
Служить готов России,
Царице верным быть.
Отдать сполна все силы
И в званье том прослыть.
И вот решенье принято.
Теперь я – колонист.
Назад дороги нету.
Труби „ab Marsch!“, горнист.

4.
Поэтому решился
На этот путь ступить.
И счастье ещё раз
В России пережить.
К вербовщику –пройдохе
Я тут же поспешил.
Сказал, что офицер
И что я – дворянин.

3.
И что меня толкнуло
Пойти на этот путь?
Жизнь очень крутанула.
Прости, не обессудь.
Унижен, обезличен,
Ни денег и не благ.
Хожу босой, как нищий,
И вход закрыт в кабак.

2.
А вот и город Любек.
Тут ждут и стар и млад.
Когда нас завербуют,
То в путь как на парад.
И каждый принять волен
Решение своё.
Но буду ль я доволен,
Покажет бытиё.

1.
Я с Родиной прощаюсь
В смятенье чувств клубок.
Я колонистом стану,
Таков судьбы виток.
Душа не принимает,
Я раздражён, смятён.
Но выбор уже сделан,
Пойду таким путём.

Я *тоже *не *знала *откуда *взялось *слово *"Рузэмачка" *и *догадалась *только, *когда *прочитала *здесь *эту *поэму *на *немецком. (Y) Возможно, *что *наши *прародители *тоже *её *читали.... *А *почему *нет? Ведь *грамотность *немцев *Поволжья *до *самого *начала *2 Мировой *было *самой *высокой *в *России... . И *совсем *неплохо, *что *поэму *перевели *на *русский, *прочесть *смогут *и *те, *кто *немецкий *забыл *и *те, *кто *его *уже * знать *не *будет.

64
Отец покойный мой мечтал
Ошибку пращура исправить,
Который старый фатерланд
Из скудости своей оставил.
Я будто выполнил родителя завет
Вернулся восвояси наконец,
Но на душе покоя не было и нет:
Нашел бы счастье здесь отец?
65
«Там буду свой среди своих...»
Своими местные нас не признали.
От мусульманского поветрия бежав,
Мы к вере этой еще ближе стали.
Но выбора сейчас уж нет,
В одну реку не ступишь дважды.
Теперь Европы вверимся судьбе,
Так было с нами уж однажды.
66
Исполнил я и летописца долг
И накропал поэму «а-ля Платен».
Но слишком короток он был,
Маршрут в Германию обратный.
Раз путешествие само
Ускоренного времени добыча,
В поэме назидания полно,
Ее назвать точнее *притча.
67
С «пра-пра» тягаться *мало сил,
Я рад тому, что этот мой аналог
Терзания переселенцев отразил.
Вещей таких, признаться, мало.
Я сохранил оригинала ритм, объем
Да платенское восьмистишье,
Но желчи много в опусе моем.

60
Весною начинает все с начала,
Берет лишь жадных до работы.
И некому одернуть надувалу:
С ним связываться неохота.
Жена моя, заслуженный учитель,
Здесь тоже заслужила уваженье:
Из биржи вежливый служитель
Прислал однажды приглашенье.
61
Такойто местной богадельне
На службу надобен работник
(Объем часов стоит недельный),
С манерами, беседовать охотник.
А в доме том лишь развели руками:
Просили мы на кухню судомойку.
Решайте, мол, фрау Платен, сами...
Но арбайтсамт* держался стойко:
62
«Не примете посильную работу,
Мы содержанья вас лишим.
Хоть муж ваш снова безработный,
Вы чванитесь образованием своим!».
И стала честь и гордость гороно
Покорной кухонной подсобной:
Взнуздать сумеют все равно.
Такая нам дарована свобода.
63
В труде у сыновей и снох
Такие ж скромные успехи.
Из наших мало кто тут смог
Убить бобра: везде помехи.
Быть может, внукам повезет:
Все в школе учатся исправно,
Не доставляют нам хлопот,

56
Политикам дипломы не нужны,
Достаточны податливый хребет,
Умение надеть то кипу, то чалму
И верности системе дать обет.
Вот, например, главе страны
Платформа SPD* и кумовство порука.
Предметов школьных не познав цены,
Он 8 лет руководил в стране наукой.
57
В кошмарном сне приснится ли кому,
Что заурядный «пэтэушник»
Так высоко взлетел лишь потому,
Что новому режиму стал послушник!
Другой из школьных недоучек,
Что в стычках уличных увидел шансы,
Министром стал одним из лучших,
К тому ж «зеленый» вицеканцлер.
58
А шеф наш, строя частные дома,
Рабочих погоняет в хвост и гриву.
Эксплуататор, сущий сатана,
Он обожает работяг ретивых.
Чтоб возразить на все его «Los! Los!»*,
Используем «великий и могучий»:
Моментом приглушает злость
Словечко бранное, покруче.
59
Вот боссу мой земляк в сердцах:
«Пошелка, блин, ты на хер!».
А тот, бельмеса не поняв:
«Sofort! Wozu denn nachher?»*.
За лето измочалив нас вконец,
Он с наступлением морозов
Вдруг объявляет Insolvenz*.
Нам остаются «арбайтслёзы»*.

52
Но предложили мне скамью...
Не подсудимых, знамо, а студентов.
Развеселили всю мою семью:
«Наш папа стал абитурьентом!».
Для здешней школы, говорят,
Недостает еще предмета.
А мне уж ровно пятьдесят,
Я в вузе буду раритетом!
53
Иные бывшие коллеги уверяли:
«Диплом  всего удобная зацепка.
Чтоб ненароком к ним мы не попали,
Чиновники тут оборону держат крепко».
Об учителяхBeamter'ах* я знаю мало...
Боготворят в Германии бумажку.
Тут без нее и Handwerker бывалый
На самом деле лишь букашка.
54
Я скоро направленье получил 
Подсобником на стройплощадку.
Вначале просто не хватало сил:
Там добывать свой хлеб несладко.
Тобою помыкают как хотят,
И все друг другу конкуренты.
Пред шефом откровенно лебезят,
Выслуживают дивиденды.
55
Чудно порою вспоминать,
Как дома выдавали нам получку.
Тут каждому заклеенный конверт
Вручают в далеко не белы ручки.
О содержимом все молчат...
Рука начальника  владыка:
Кому накинет марок пятьдесят,
Кому скостит «манером тыка».

48
О вере выше обещал поговорить.
Хоть церковь есть в любом селенье,
Активных верующих острый дефицит.
Их залучить  нужно немалое уменье.
Отказников все больше, конвертитов,
Принявших вдруг магометанство.
Грядет упадок веры. Коль хотите 
Наступит оскуденье христианства.
49
А разве может быть иначе
В стране, хулящей все свое,
Где строят синагоги и мечети
И отвергают то, что было «до»!
Где даже церкви иерархи,
Боясь отстать от «тренда»*,
Религию чужую восхваляют?
Осанна ей звучит крещендо*.
50
Одной гребенкой надобно грести 
Что житель местный, что чужак,
Уж коль из школы  вон кресты,
Абсурд  там насаждать хиджаб*.
Церквам все больше христиан
Трубою дерзко кажут хвост,
Но запрещен по всем правам
Отказ от веры в холокост...
51
Покуда мог, я не спешил
С отчетом о своих успехах,
Каких понадобилось сил,
Чтоб первые расставить вехи...
По правде, повезло мне с языком:
Еще прошел академические курсы.
На подтверждение послал диплом,
Чтоб педагогов обновить ресурсы.

44
Ведь неспроста детишек голоса
Слышны лишь в каждом третьем доме.
В постели неизменно правят бал
Известные пилюли и кондомы.
Чтоб с южностранцем душу отвести,
В Анталии, на Ибице с Майоркой
Сексотпуск можно провести 
Тут женщины не аматёрки*.
45
Обычаев все больше чужестранных.
Возьмите тот же праздник хеллоувин,
Содомские парады геев, лесбиянок.
Совсем не рад им скромный селянин...
Из старых добродетелей немецких
У соплеменников остались те,
Что хваткою «Антифы»* молодецкой
Не притащить к «коричневой чуме».
46
Такие казусы случаются не часто:
При Гитлера любви к своей овчарке
Не запрещены сейчас собачьи страсти.
Для бюргера собака  лучшая товарка.
Привязан немец крепче нас к природе.
Нередко по решению властей,
Планируя дорогу, тратят миллионы,
Чтоб жаб спасти, мышей летучих, змей.
47
А строят тут на совесть, не воруют,
Как там, где «все вокруг мое».
Утечка матерьяла не волнует:
Свое уж частник сбережет добро!
Вот вырыли глубокий котлован:
Машинам будет здесь стоянка.
Камней утрамбовали автокараван
Под легковушки  не под танки!

40
К одежде немцы равнодушней,
Чем мы, приезжие с Востока,
И воплям моды менее послушны.
Ну разве молодежные заскоки!
Опрятны, правда, старики,
Способны умилить старушки:
Причесаны, завивки, парики,
И мало кто из них толстушки.
41
Средь женщин молодых,
Наоборот, нередки распустехи.
На казахстанских улицах родных
Их отнесли бы к выпивохам.
Патлы не прибраны, немыты,
Футболка вместо свежей блузки.
Зато голяшки досиня побриты,
Висят едва не на коленях бюсты.
42
Другой сейчас в России перегиб:
Певиц ломает похотливый танец,
И принудительный для них «прикид» 
На стыдном месте лоскут ткани.
Как метко немцы говорят,
Показывают много голой кожи...
А как на твой, читатель, взгляд?
Ведь лучше, чем «ни кожи и ни рожи»?
43
Скажу, приятель, по секрету:
Когда б жена тянулась спозаранку
Не к гребешку, а к сигарете,
Вернулась к питекантропа осанке,
Как все «эмансипопки» эти,
Я стал бы лучше бобылем.
Откуда тут возьмутся дети?
Такая не приманит калачом!

37
А наших местные в упор не признают,
Для них мы русские или казахи.
Недоброжелателей  пруди хоть пруд,
Общенье с ними  та же плаха.
Есть, правда, и понятливый народ,
Обычно беженцы, еще с конца войны.
Их часто узнаешь, едва откроют рот, 
Для здешних тоже не совсем свои.
38
Волны переселенцы первой
Такой еще не ведали досады...
Как все мы были легковерны,
Считая, что нам будут рады!
В Союзе были чужаками,
А здесь мы, фрицы, немцы,
Вдруг оказались русаками,
Нас приняли как иждивенцев.
39
Довольно все ж читателя томить,
Пора мне по примеру офицера
Вниманье обратить на быт,
Обычаи, традиции и веру.
Живет Германия в достатке.
Селенья и дороги нашим не чета,
Кругом цветы, куртины, а не грядки.
У нас, по здешним меркам, нищета.

33
Бодрей смотрю я на природу.
Ее сумели немцы сохранить,
И к ней любовь виновному народу
Никто не смог в вину вменить.
Но за такие добродетели,
Как долгу верность и патриотизм,
Перерождения радетели
Любому припечатают нацизм.
34
Ни духом я не ведал и ни сном,
Что встречу чудные ландшафты
В стране со вспоротым нутром,
Где всё карьеры, угольные шахты!..
Пейзажи, чаю, приглушили
На сердце боль не только мне,
Когда мы неожиданно открыли,
Что этой вовсе не нужны стране.
35
Желанны тут другие иммигранты,
Которыми достойно козырнуть:
Вот наши верные гаранты,
Что к прошлому отрезан путь!
В страну единокровных собирать,
Покинувших ее когдато братьев 
Национализм, дескать, поощрять,
На путь к нацизму встать обратный.
36
Национальность надо подменить.
Ну, например, гражданством.
Удастся много новых немцев залучить 
Покончено с арийским чванством...
Сейчас уж в ФРГ любой десятый 
То «немец» с Малой Азии, с Передней,
Еще из Африки, с Балкан и Кирибати...

29
Любой фасад вам сообщит,
Кто и когда построил дом,
Коротким поученьем одарит 
Библейский процитирует псалом.
Фахверк старинный  украшенье
И гордость малых городов.
Игра цветов приводит в восхищенье,
Для линий и пропорций нет уж слов.
30
Дворы любовно обихожены,
И улицы сверкают чистотой.
А где высотки нагорожены 
Как будто вновь попал домой.
Выходит, холеным и чистым
Быть может лишь свое.
Там, где рулили коммунисты,
Пришли в упадок город и село.
31
При случае удобном посетите
Владенья бывшей ГДР
И там наглядно убедитесь:
Еще понадобится много мер.
За столько лет не удалось
Затушевать хотя бы визуально
Зияние прорех, обилие заплат
Народной власти коммунальной.
32
Советизация не пощадила
Национальных «осси»* черт.
И в ФРГ их изживают силы,
Которые, боюсь, одержат верх.
Глобализация, мультикультура
И этот мерзкий этномазохизм*.
Да левая грозит нам диктатура...
Читатель, извини за пессимизм.

25
Там разумеют диалект простецкий,
Живые лица в кабинетах, не «фарфор».
Заметили и сносный мой немецкий:
«Das kommt jetzt selten vor»*.
О нас пеклись и «Каритас»*,
Немецкий Красный Крест.
И «гостевые» двадцать марок
Мы приняли как добрый жест.
26
А в городах  сплошь выводки ребят,
Мужчины в пиджаках и фесках
И женщины в платках, халат до пят,
Мечеть, на минаретах арабески...
Знакомое повсюду можно услыхать
Звучанье самобытной тюркской речи.
Как мог я в Казахстане угадать,
Что Азию и в фатерланде встречу!
27
Попали, к счастью, в городишко
Одной из западных земель.
Коттеджи всюду, виллы  не домишки,
А центр  везерских фахверков колыбель.
Порусски говоря,  каркасные дома.
Все элементы остова  из бруса,
Но сколько в них затрачено ума,
Души, изобретательности, вкуса!
28
Какая надобна сноровка,
Чтоб этажи над первым выступали!
А раньше скопидомы той уловкой
Казне за площадь меньше отдавали.
Не забывали, правда, красоту:
Карнизы, столбики, виньетки
Во всю строенья высоту,
Крученые балясины, розетки...

21
Пути тот Платен посвятил
Едва ль не весь свой очерк,
А я читателю что предложу?
Учительский, понятный почерк?
Коль век великих скоростей
Такое путешествие опошлил
Командой «Пристегнуть ремни!»,
Я буду далее дотошен.
22
Недостает канвы рассказа крепкой 
Ее оценкой попытаюсь возместить:
Какой нашел я землю предков,
Чем примечателен немецкий быт...
Отчасти был уж просвещен
Я письмами родных и прессой,
Но чтоб увиденное изложить,
Жанр очерка, конечно, тесен.
23
Итак, в Ганновере мы сели.
На нас пальто и меховые шапки,
А здесь погода как в апреле...
С пожитками, детьми в охапку
Бежим к автобусу, что ждет.
«Во Фридланд вас отправят,
А там кому как повезет», 
Успел свояк мой вставить.
24
Боятся все земель восточных,
А мне как будто все равно:
После Тургая и в Торгау захочешь,
Страна объединилась ведь давно.
Нас встретил колокольный звон.
Он глубоко запал мне в душу.
И быт в том лагере знаком 
От коек до общественного душа.

17
Вот поезд «Павлодар  Москва»
Казанского достиг вокзала.
Кондуктор, задом выход заслоня,
Истошным воплем заорала:
«Сюда, Иван: я немцев привезла!».
Так уезжали свояки, соседи Гейсы...
При нас прямые, скорые ввели
Воздушные коммерческие рейсы...
18
Республика с трудом нас отпускала,
Всяк норовил урвать последний куш,
Как будто им по чину полагалось
Брать отступные с вольных душ:
За диски музыкальные, кассеты
И золотую на часах цепочку,
За клади лишний килограмм...
Их не сочтешь, придирок прочих.
19
Наш самолет таможня задержала
Изза нехватки буквы в моей визе.
Звонили, бегали, справлялись,
Картинно убеждали: это не капризы.
Уж спутники сердитые шипели:
«На лапу дайте! Что уперлись?».
Дать было нечего, да не хотели,
И парни в форменках утерлись.
Вальдемар Платен
Описание путешествия переселенцев и образа
жизни коренных немцев (199632000)
20
Далекий предок Бернгард Платен
Был много месяцев в пути,
А я проделал путь обратный
Всего за считанны часы.
Над Казахстаном в шоке задремал,
В Москве очнулся при заправке.
Опять забылся. Полусон прервал
Толчок на битумной канавке.

13
А если б три десятка лет назад
Не устоял я, желторотый «дембель»,
Когда, нацелив похотливый взгляд,
В мастику обмакнувши штемпель,
Та паспортистка, будто бы шутя:
«Ой, я ошиблась, записала ПЛАТИН...
Или оставим, чтоб суженая  ПЛАТИНА,
Дороже золота червонного была?..»
14
Хоть теще незабвенной было 80 лет,
Ей заявили в паспортном отделе:
 Отца и матери расписок нет,
Что отпускают Вас на самом деле.
 Отец погиб еще в «Гражданку»,
За месяц до рожденья моего,
А тело матери ... на полустанке...
 Нужна бумага, только и всего!
15
Еще хрусталь сияет в горках
И собирают пыль дареные ковры,
На пальчиках сверкают кольца,
За буковки хвативших хабары*:
К исходному вернут Андреасу Андрея,
К начальной Ирме возвратят Ирину
И снова Крауса с Краузом породнят,
Или Павлина станет вновь Паулиной.
16
На немцах кто не наживался!
В Москве, под носом у ЦК,
Разбойничали рэкетиры,
Иль вымогатели, короче говоря.
В их лапах были все пути
С вокзалов до аэропорта,
Где собирали алчно дань
С трудящихся второго сорта.

9
«Казахский дух национальный
Учитель призван возродить, 
Нас из Минпроса наставляли. 
В учебных планах русский сократить!».
Но, к удивлению, казаховеды
Совсем не рады, что часов не счесть:
Родную изучать историю, словесность
Тогда лишь можно, если они есть.
10
На курсы языка послать не преминули
Учителей, весь соцкультбыт.
Но я казахским овладел еще в ауле,
А сыновей мечтал родному обучить.
Так постепенно вызрело решенье,
Моим одобренное братом, 
О вынужденном возвращеньи
Туда, откуда род наш  Платен.
11
Уж не однажды молодые степняки
Указывали чужакам на дверь:
«Квартир и дач у них не покупайте!
И так все будет нашим без утерь».
Жилье мы отдали за мизерную цену,
Оставив дачу на произвол судьбы,
А книги с полок на всю стену
Растопкой стали для чужой печи.
12
Не скоро я, Владимир Платен,
За визою отправился в ОВИР.
На службе этой много пятен,
Народ ее перекрестил  ОБДИР.
С придирок начал паспортный отдел:
«Отец ваш  Мартин иль Мартын?».
И закавык таких в охапке дел 
Что городи из них хоть тын.

5
Тогда на Волге немцы основали
Уютное селенье Гуссенбах
И в нем почти два века скоротали,
Познав лишенья, голод, страх,
Пока в том «сорок памятном» году
Не черный  красный вестник
Вдруг объявил неслыханну беду 
Этап в телятниках, вонючих, тесных.
6
Тургай  вот место назначенья.
Скудна до горизонта целина.
Местами мазанки  казахские селенья,
Озера высохшие, чахлые стада.
«Для воинов отважных наших
Здесь будете растить тушенку».
Привычных нет тут огородов, пашен,
И даже продуктовой нет лавчонки.
7
Подкармливали нас казахи,
Не баскарма*  простые люди,
Когда уж лишней не было рубахи
Да не осталось на обмен посуды.
На свет я появился много позже,
В 47м, после трудармии отца,
Но матери молитву крепко помню:
Воздай им, Бог, за чуткие сердца!
8
Советов крах предугадали,
Когда стабильно скудный быт
Уж нефтедоллары не покрывали
И социализма принцип был забыт.
Сначала «гласность», «перестройка»,
Потом империи развал.
Большой «парад суверенитетов»
Национализм разжигал.

1
Здравствуй, то есть Guten Tag,
Снисходительный читатель!
Притчу, что в твоих руках,
Сочинил переселенец Платен.
Еще за двести тридцать лет
Меж колонистов был писатель,
Оставивший несмелый след, 
Бернгард Людвиг Платен.
2
Он бывший офицер и дворянин,
К тому же мне далекий предок.
Из «фонов» оскудел не он один,
Такой удел не столь уж редок.
На Волге счастья попытать
Не вдруг решился он.
Терзался дней четырепять
И... угодил в тот эшелон.
3
Так бы, повоенному, назвал
Обоз мой пращурофицер,
Хотя в пути их ждал «девятый вал»
И пеший переход, коли остался цел.
О муках тех фон Платена стихи.
Еще в них русский сельский быт.
Простые, но рельефные штрихи
Меня сумели вдохновить.
4
Лишь поколений через десять
Прямому Платена потомку
Пришлось все «за» и «против» взвесить
И в путь обратный увязать котомку.
Exodus'а* быть летописцем
Сама судьба мне прорекла.
Ведь, как мой предок, я учитель.
Жизнь, словом, шанс дала.

Вальдемар Платен
Описание путешествия переселенцев и образа
жизни коренных немцев (1996-2000)

спасибо большое!! прочитала с интересом! и даже если кое с каким суждением не совсем согласна, но в основном очень всё тонко подмечено и прекрасно описано, да ещё и в этой форме - действительно, стоит почитать!!

Здравствуйте,сегодня только присоеденилась к вашей группе,и сразу наткнулась на эту интересующую меня тему,дело в том ,что мой родственник по фамилии Плат (к сожалению уже нет его в живых) говорил нам,что этот офицер,наш какой-то далекий родственник,так как наши предки тоже выходцы из Пруссии,конечно хотелось бы докопаться,но к сожалению не могу даже составить свою родословную,дошла только до прадеда и то с помощью выше упомянутого родственника.