Ein Wunder, das nie geschah
Wie die Zarentochter von Russlanddeutschen gerettet wurden

Das Buch von Herta Vogel „Sie versprachen das Paradies und schufen die Holle“ ist eine Sammlung von Novellen, Kurzgeschichten und Erzahlungen mit biographischem Hintergrund aus der UdSSR und einem komplexen Exkurs in die sowjetische Geschichte.
Der Kampf des Einzelnen, der ganzen Gesellschaftsschichten oder auch der Volker um das Uberleben spiegelte sich in allen Texten wider. Wie in dem Auszug „Ironie der Geschichte“ (Handlung in Russland in den Jahren 1912-1922) aus dem Roman von Herta Vogel „Lebensmelodie“, so auch in Erinnerungen von Viktoria Jungblut „Vertrieben aus dem Paradies“ uber das Leben der wolgadeutschen Familie Strack, die schon in den 30er Jahren als „Kulaken“ in den beruchtigten „Karlag“ verschleppt wurde, scheinen die *Schicksale der Helden durch soziale Zeitgeschehnisse unabwendbar. *Auch die Zwangsarbeit in den Kriegsjahren, die von Gerhard Bergmann in „Minderjahrige in Iwdel“ beschrieben wird, stellte schicksalhafte Ereignisse des 20.Jahunderts in der UdSSR dar.
Spannend und wie eine historische Abendteuergeschichte liest sich der Romanauszug von Herta Vogel uber das Schicksal der Zarenfamilie und die ratselhafte Rettung der Prinzessinnen durch Russlanddeutsche. Ein Wunder, das nie geschah...
Die Erinnerungen von Adina Joos, Martha Neufeld, Peter Wiens und Viktor Schafer eroffnen dem Leser einen tiefen Einblick in die Schicksale verschiedener russlanddeutscher Familien, deren Vorfahren mit gro?en Hoffnungen nach Russland kamen und deren Mitglieder im 20. Jahrhundert mit vielen Strapazen und Schlagen zu kampfen hatten. Wenn es sich um die hungrige Kindheit oder den mutigen Kampf fur Auswanderung nach Deutschland handelt, sind die Schilderungen prazise und gefuhlsbetont.
Auch die Kurzgeschichten von Herta Vogel lesen sich in einem Atemzug. Immer spannend bilden sie eine Mosaik von Themen aus der Vergangenheit und dem Alltag, vom Personlichen und Typischen fur ein ganzes Land, fur eine Welt, die von kommunistischen Traumern geschaffen und gepragt, missbraucht und verfalscht wurde.
Obwohl statt einem versprochenem Paradies sich fur viele Russlanddeutsche ein steiniger Weg in die Holle bahnte, findet man in diesem Sammelwerk auch Beschreibungen, wie die Helden das seltenvorkommende Gute und Schone in ihrem Leben empfanden.

Das Buch von Herta Vogel „Sie versprachen das Paradies und schufen die Holle“, erschienen im MV-Verlag, ISBN 978-3-86991-031-4, ist im Buchhandel fur 17,50 zu erwerben.

Иосиф Шлейхер

Канадские первоцелинники
(Рассказ)
Задесять лет, что мы не виделись, Валентин внешне мало изменился. Разве,что постарел и стал выглядеть серьезнее. Это была не показнаясолидность путешественника, прибывшего из "самой" Америки в Старый свет,а явный отпечаток другого образа жизни. Еще живя на Алтае, Валентинлюбил приложиться к бутылочке. И женитьба на Марии, девушке строгихправил из баптистской семьи, на первых порах мало что изменило. Валентинработал в колхозе и не упускал случая задержаться в столярной мастерскойи выпить cдрузьями стакан-другой. Конечно, на глаза родственникам жены старался непопадать. Не поймут, осудят. Так может продолжалось бы всю жизнь, еслибы не предложение жены в конце 80-х годов: едем вместе с родителями вГерманию."А почему бы и нет?" - решил Валентин, который к тому времениуже стоял перед вопросом сохранить свою семью или перебираться кбеременной от него вдовушке-соседке. И пошел Валентин в общину, покаялсяв грехах. Еще не улеглись в деревне пересуды, новорожденный сын соседки,оказался похожим на черноокого заезжего строителя, как Валентин со всейроднёй жены уехал в Германию. Может немного жалел, что рановатопокаялся. Но об этом в нашей застольной беседе он не стал вспоминать.
Посленескольких лет жизни в Германии, почти вся баптистская община,примерным членом которой Валентин стал, решилась на переезд в Канаду. Сденьгами были все: кто-то "комендатурские" сберег, заработал на стройкеили за конвейером, сортируя мусор, кто-то "детские" экономил, акто-то продал дом, построенный общими усилиями всех родственников идрузей. Прибыли в Канаду как граждане Германии, купили через адвокатскуюконтору землю, которую присмотрели первые "ходоки".

"Мы отстроили в тайге целый поселок в полсотнидомов!" - с гордостью рассказывал Валентин. В первый же год былапостроена и школа. Но наладить в ней преподавание на немецком илирусском языках не удалось. И времени не было, и соответствующихучебников или программ. Когда в Канаду собирались как-то больше думали оземле, о хлебе насущном, который хотелось как когда-то вРоссии выращивать своими руками. Конечно, для многих в общине оказалисьмногие моральные качества современного общества в Германии слишкомуж безнравственными. Курящие женщины и молодежь, наркотики,проституция... От таких напастей хотелось сберечь своих детей. Нопредложить кроме духовной жизнив общине, безусловно насыщенной иинтересной, на первых порах в Канаде оказалось тоже нечего. Незаставлять же в школе учить только религиозные песнии молитвы. Да иместные власти почти сразу обратили внимание на школьные проблемыпереселенцев. И вот дети уже учат английский и все предметыпо программам канадских школ. Валентин, который прожил безвыездно вКанаде пять лет и пока выучил, с его же слов, лишь десяток краткихвыражений, спокойно говорит о том, что скоро взрослые и дети станутговорить на разных языках. "Нас будет объединять Слово Божие", - говоритон.
Проблемы "отцов и детей" в общине пока нет. Есть другие.Более серьезные. На купленной среди тайги земле нельзя выращиватьзерновые, оказывается не вызревают. Буквально двести километров южнее, влесостепной зоне, где проживают меннониты и украинцы, тоже выходцы изРоссии, но покинувшиеее почти сто лет назад, земледелие очень выгодноезанятие, а среди тайги - нет. Так что не стали Валентин и его братья повере первоцелинниками. Но достаточно быстро сориентировавшись ссостоянием сельскохозяйственного рынка, занялись выращиванием и откормомскота. "Лето теплое, не засушливое, сена заготавливаем много, зимойхватает. - рассказывает Валентин. - Скот держим в открытых загонах, дажев сорокоградусные морозы. Ветра в тайге нет. Снег падает прямо сверху илежит ровным толстым слоем".

Слушая Валентина не кажется, что так они ужзамкнуто живут своей общиной в канадской тайге. Сами построилидесятикилометровую дорогу от поселка до ближайшей автострады, бытовыетовары закупают в соседнем городке нефтяников, часто бывают на югепровинции у меннонитов и украинцах - то муку, то фуражное зерно, тосахар закупить. Кто-то уже путешествовал с местными родственниками поКанаде, кто-то, как Валентин с Марией приезжал в Германию. Пока всепереселенцы сохранили германское гражданство (кто-то и отстарого советского не отказался), но обратно никто нехочет. "В Канаде намнравится - говорит Валентин. - Но я туда никого незову. Без денег тамделать нечего. Они у нас были. И то нам было с самогоначала оченьт рудно. До сих пор судимся с правительствомпровинции из-за купленной нами земли. Кто-то хочет там нефть искать". Заразговоромнезаметно для самого себя Валентин, пивший кофе, потянулся забокалом пива. Еще прежде,чем Мария покачала головой, он отдернул руку. Итут же нашелся: "А конфета-то с алкоголем". Мария быстро положила назадконфету с ромом, которую только что хотела развернуть. За столом всес пониманием заулыбались. Красивый фантик может соблазнить нанечаянный грех. Стоит ли из-за него корить?

Начал читать вторую книгу-роман, которая только что вышла в свет,нашего писателя из Омска, Виктора Штрэка: "Heimat ist ein Paradies".
Книгао молодёжи и для молодёжи, хотя и для людей старшего возраста онадалеко небезынтересна. В романе, подымаются вопросы отношений всовременной школе в Германии. Автор показывает на примере гимназииимени Философа Канта, как далеко зашли вопросы отношений в школьнойсреде между немецкими школьникам, постоянно унижаемых и *подвергающихсянасилию со стороны учащихся иностранцев, в данном случае турок. В любомслучае роман не может оставить равнодушным и заставит задуматся - кудамы идём, любого, кто *найдёт время прочитать его.
Книгу можно заказать: ***.streck.info

На следущий день вижу во дворе своего соседа Александра с той самой воздушкой.
- Саня ты чего?
- Да вот дятла караулю.
Саша по профессии военный, воевал на Даманском, спасал Чернобыль после аварии, сильно облучился, получил инвалидность, но тут е? не признают и от этого у Сани юмор часто очень ч?рный и острый. Разговорились. Фальк дал Сане ружь? и попросил подкараулить дятла: «Делать же Вам, господин Борк, нечего, вс?-равно ведь Вы безработный...» Это верно не будут же строители стоять тут под ружь? целыми сутками. Фальк предупредил Саню, что с ружь?м надо обращаться очень осторожно, потому как можно кого-нибудь невзначай поранить. После небольшого инструктажа, Саня сделал пробный выстрел и попал в камешек, который Фальк положил на забор.
«Ого! У Вас получается, господин Борк! Наконец-то мы избавимся от этого проклятого шпехьта!» Шпехьта потом долго не было. Я прип?р Саню к стенке:
- Саня,давай колись! Ты угробил шпехьта?
Саня отпирался, а я ему не верил. Оказывается Саня не врал, в правду «промазал». Шпехьт жив! Шпехьт будет жить! Я тоже охотился за дятлом, который стал на нашей улице настоящим героем. Охотился с фотоаппаратом, но тоже промазал. Об этом я сильно жалею. Не могу сопроводить эту статью снимками. Мебель? А что мебель, пусть за не? Фальк сам беспокоится.
Ф?дор Тиссен Эркеленц.
Опубликовано в последнем номере журнала «Земляки»

Дело в том, что дятел этот облюбовал яркую стену соседского дома. Фальк только что пров?л капремонт, стену обклеили пенопластом и покрасили в ж?лтый цвет. Д?шево, красиво и сердито, а тут этот дятел. Выдолбил себе в стене прямо под крышей гнездо. Фальку говорили, что туда вода не попад?т, но хозяин за свою собственность переживал, sicher ist sicher, и решил дыру замуровать. В тот день он нанял знакомых ему поляков и те забетонировали гнездо. Не помогло. То ли цемент слабый был, то ли раствор не успел схватиться, шпехьт раздолбил всю работу и выкинул ненужные куски вниз на землю. Фальк стоял на сво?м. Снова пригласил поляков и дал им новый Auftrag: гнездо замуровать и над гнездом повесить дребезжалку. С ленточками. Предполагалось, что шпехьт испугается этой музыки и отстанет. Места ему мало в городе что ли, чего он к этому дому привязаля. Шпехьт после этого исчез. Хозяин не долго ликовал. Однажды утром он обнаружил на газоне под домом кусок бетона. Шпехьт обдолбил сво? замурованное гнездо и освободил его от ненужного материала. Это сильно обидело нашего хозяина и он решил дятла отравить. Насыпали ему чего-то в гнездо и стали ждать. Не получилось. Да и так же понятно было, что короеды вкуснее, чем крысид. Конфликт между шпехьтом и моим хозяином Фальком обострился настолько, что я однажды увидел толпу строителей с воздушкой. Где Фальк достал пневматическое ружь? не знаю, но вс? выглядело очень комично. Никто не мог в шпехьта попасть.

Шпехьт
Не люблю когда мне звонят рано утром в дверь. Открываю. Сосед стоит, глаза как фары у автобуса. У его жены ещ? больше. У ней очки плюс десять. Через эти ст?кла е? зенки кажутся очень огромными, а тут вообще... У меня сон как рукой сняло: «Что случилось?» Сосед выпалил как из ружья: „Specht!“. Оказывается к нам на чердак залетел дятел и сосед забеспокоился за мою мебель, уверял, что если мы не примем меры, то шпехьт раздолбит е? всю в щепки. Сосед поведал мне свои заслуги перед мебелью, что стояла на чердаке. Он закрыл на крыше все окна и настоятельно посоветовал мне шпехьта словить и уничтожить. Мы поднялись на чердак и что увидели? Ничего! Шпехьта нигде не было. Вишь как спрятался зараза! Не видать нигде. Я успокоил соседа. Во-первых, дятел улетел, в стене есть отдушина, сосед е? не заметил и не заткнул. Во-вторых этот антиквариат мне не принадлежит. Это мебель нашего хозяина, господина Фалька. И у шпехьта с Фальком особые сч?ты. Фальк за этим шпехьтом уже второй год охотится. Началось это позапрошлой весной. Прихожу домой, а во дворе толпа людей пялит длинную пожарную лестницу к стене соседского дома. Тут же хозяин мой стоит и командует. Озабоченный такой, как будто горит что-то, а пожара-то нет. Ничего не могу понять и спрашиваю в ч?м дело. „Specht!!!“ Ну положим шпехьт – это дятел, это я знаю, а лестница-то зачем. Оказывается дятел решил свить себе под крышей гнездо. Весна ведь, гнездо надо свить, подругу найти, яйца оплодотворить, выпарить птенчиков, вырастить их, научить летать, добывать в лесу гусениц да короедов. Короче, забот у шпехьта было много, но ему помешали.

Через пару часов под крылом авиалайнера уже Дюссельдорф. Приземлились. Без заминок прошли пограничный контроль, без заминок получили багаж. Нас уже встречают. Боже мой, наконец-то мы дома! Зазвонил телефон. Внучка Юля спрашивает как мы долетели и видели ли мы е? из самол?та: «Вы уже дома? А мы вас видели. А вы нас видели? Папа отъехал от аэропорта и поставил машину у дороги, чтобы видеть как вы взлетите. Я стояла на кабине и долго махала вам вслед... пока самол?т не скрылся из вида. Потом я заплакала... Нам скучно без вас, деда!...»
Нам тоже. Жаль не довелось посидеть у ночного туристского костра. Некогда было. Работы у сына через край. Хоть помогли немного Уж в следущий раз.
Theodor Thyssen
Erkelenz

На обратном пути в аэропорту Шереметьево нам целый час не выдавали багаж. В тесном душном проходе столпились пассажиры с тр?х рейсов. Когда общий нервоз отгостивших в России переселенцев дош?л до предела, выдали багаж, но к тому времени транзитный автобус уже уш?л. Этого момента ждали таксисты, а может быть и подстроили его. И какой же русский не любит быстрой езды! Особенно таксисты в аэропорту, когда можно драть с клиента по десять долларов в минуту. Это была последняя горькая пилюля против ностальгии, которую мне пришлось проглотить напоследок.

В глаза бросаются не только разительные перемены, но и старые обыденные вещи, которых раньше не замечал. Работы непочатый край: ремонт, огород, покос, дрова... Присесть, казалолсь бы некогда, но и для этого находится время, вечерами как и прежде вся деревня сидит перед домом на лавочке перед тем как встретить своих коров. Как и прежде агрессивно несутсят по дорогам машины. Если шоф?р чуть-чуть добавит, то будет авария, если чуть-чуть убавит, то ему неинтересно. Не всегда такое проходит даром, зато неудачнику поставят два памятника – один у дороги, другой на кладбище.

На та?жной поляне возле Тавдинских пещер возник огромный искусственный плавательный бассейн с фонтаном и аттракционами, железный мост через Катунь покрыли белой эмалью, у берега стоит морской парусник-ресторан, рядом дорогие джипы со столичными номерами. У входа в пещеры стоит древняя пушка, покрытая бронзовой краской, на стоянке припарковался двухэтажный автобус из него выходит молод?жь, как всегда красивая и стройная. Одеты все изящно, со вкусом. Будут на еде экономить, но в ч?м попало на люди не выйдут. Еда везде своя, сибирская, без химии, одежда почти вся из Китая. Постепенно исчезают базары. Им на смену приходят супермаркеты. В них не только ширпотреб, но и прекрасные книги и учебники. В рекламе много мудрых изречений. В Сростках на народные деньги соорудили памятник Шукшину, в Новосибирске Высоцкому.

Я долго смотрела вам вслед...
И в это лето мы с женой поехали не на т?плое море, а к сыну в гости, на Алтай. Родные края преображаются такими темпами, что их каждый раз приходится узнавать заново, будто в незнакомую заброшенную деревню заехал. На руинах кочегарки раст?т бурьян, от двухэтажного детсада остался один котлован, улицы разбиты, на обочине бурьян. Нарядные дамы перешагивая через лужи бредут в магазин. На берегах Катуни рядом с потрясающей нищетой процветает туристический бизнес. Десятки фирм наперебой предлагают изощр?нный кураж. Сплав по Катуни, конный маршрут, пол?т на дельтоплане, баня в лесу, ресторан на скале прямо над речными порогами. Ночами дискотека гремит на всю долину и светится гирляндами разноцветных огней. Мелких предпринимателей душит крупный бизнес. Порядка там больше, но цены уже выше.

Этот короткий репортаж о долгой поездке на родину я написал несколько лет назад. Его перепечатали многие газеты. Я не ожидал, что будет такой успех. На местной шоколадной фабрике работали одни лишь российские немки. Хозяин «шоколадки» уволил всех местных немок и всех турчанок. Ему по фигу было на каком языке «эти русачки» меж собой общаются, что любят есть и что любят пить. Наши женщины работали как сумасшедшие. На перерыве они читали русскоязычные газеты. Тут им на глаза попалась эта статья. Кто-то прочитал, все молчали. Многие заплакали. Сейчас этот репортаж уже не настолько актуален и воспримется более спокойно. Наше отношение к нашим же чувствам меняется, ну а действительность? Действительность оста?тся. Итак репортаж с поездки на родину.

Поздно вечером после концерта на дискотеке в разгар веселья мы попросили Марию выйти на сцену. Раздали желающим побрякушки для сопровождения, кто-то вышел на помощь ещ? вдобавок с гармошкой. Конечно, это не Сараса и не Новый год, дак ведь и три года не было нигде никакой „Качки“. Мария запела. Так разволновалась, что казалось нервы лопнут от натуги.
-А-а -а каг - да на море качка-аа...
И зал встал на уши.
С тех пор прошло ещ? три года. Мария ожила. Она снова по?т. На свадьбах и юбилеях, на праздниках и просто так. В Сарасе е? не забыли и помнят. Да и здесь она наконец-то стала тем, кем всегда была - Марией, которая по?т.

Мы пригласили Марию на наш традиционный эркеленцевский праздник. Это праздник нашего двора, в котором жив?т около двухсот переселенческих семей. Горсовет выделяет нам для этого огромную палатку, усилители, микрофоны и прочее. На праздник съезжаются родственники и знакомые нашего двора. Приехала и Мария со своим баяном и набором всяких побрякушек. Она работала в Гревенбройхе уборщицей в Доме престарелых и все эти три года нигде не выступала. Настроение паршивое, вс? валится из рук. Мы предложили ей попробовать себя на этом празднике.

В Германии у меня начались новые заботы и я как-то незаметно растерял многих моих старых знакомых. Часто вспоминал нашу завклубом и три года ничего о ней не слышал. Объявилась она неожиданно и необычно. Е? дети ездили в гости в Сарасу и зашли к своему учителю, моему коллеге Алексею Павловичу Мохову. Он подарил им пару своих прекрасных картин, а третью, как только вернутся в Германию, попросил переслать мне на мой адрес. Тут и обнаружилось, что мы жив?м в Германии чуть ли не рядом.

Мой последний сибирский Новый год не обош?лся без „Качки“. Я также знал, что он и для Марии последний. Она тоже собиралась уезжать в Германию. Уже было без двадцати двеннадцать, а двух парней из е? ансамбля где-то черти носили. Мария остервенело растягивала меха своего родног баяна пела какие-то песни, через силу улыбалась в зал, ш?потом материлась на свой ансамбль. Минуты старого года уходили, а ансамбль был вс? ещ? не в сборе. Уж что-, что, а „Качку“ она не хотела исполнить в самый последний раз как попало. „Пропажу“ отыскали в биллиардной и притащили на сцену. Тишина. Я видел как от волнения у Марии подрагивали пальцы. Она запела. Все знали и она тоже знала, что это будет в самый последний раз. Зал печально раскачивался в такт мелодии. Громкость и темп вс? нарастали и тут такое началось! Это надо было видеть.

Кажется я понял сарасинскую тайну. Мария Ивановна пела „Качку“ всего один раз в год и при этом это была е? самая последняя в году песня. Молод?жь и некоторые взрослые при этом тоже, так сказать, как никогда на полную катушку отрывались. Это стало в деревне своеобразной традицией.

И вот наконец она, „Качка“, наконец-то, приходит. Мария Ивановна начинает петь. Молод?жь выходит в круг и каждый по-своему изображает танец. Песню Мария переделала на свой романтический лад и пела с такой страстью, будьто е? на самом деле швыряло по океанским волнам среди бушующего урагана.
- А-а-а кааг-да на море качка и бушует океа-ан...
Зал неистовствовал. Припев молод?жь орала десятками глоток. Самые резвые при этом припрыгивали чуть ли не до потолка, казалось пол рухнет под ногами и вся деревня провалится со всего размаха вниз со второго этажа. После „Качки“ в клубе жизнь на время замирала. Все разбегались по домам встречать Новый год и смотреть „Новогодний огон?к“.

Понять эту деревенскую тайну я смог лишь на Новый год. В самый разгар шумного новогоднего застолья вдруг все засобирались в клуб:
-Скорей, скорей, а то не успеем!
-Что случилось? Что стряслось?
-Так ведь Марьванна же „Качку“ сейчас будет петь!
Люди толпами валили в клуб. Слышится вес?лый смех. В ночном морозном воздухе поскрипывает под ногами снег... В клубе веселье в самом разгаре. Под светомузыку толпы односельчан то кружатся в вальсе по залу, то млеют под аргентинское танго, то извиваются под тяж?лый рок. Подходят вс? новые люди. Некоторые дурачатся в новогодних масках. Нарастает какое-то напряжение. Все поглядывают на часы в ожидании „Качки“.

Марию Ивановну в районе знале все. Она работала в Сарасе завклубом. Каждое село имело своего завклубом. Сараса имела Марию Ивановну. Это мы почувствовали сразу как только переехали жить в Сарасу. Мария Ивановна проводила День Борозды и День Урожая, Проводы Зимы и День улицы, КВН и много ещ? чего. Особенно успешно она проявляла себя вместе со своим ансамблем на районных смотрах художественной самодеятельности. „ Мы вчера в районе весь зал на уши поставили“ - любила она после очередных побед похвалиться. И это было сущей правдой. На всех вечеринках, если речь заходила о сарасинской завклубом, каждый считал своим долгом поведать мне одну деревенскую тайну: „На Новый год Мариванна будет „Качку“ петь.“ Я долгое время не мог понять чего в этом находили особенного. Мне пытались объяснить, что петь она будет или в клубе, или на стадионе около большой Ёлки, но непременно без двадцати двеннадцать и при этом всю деревню „поставит на уши.“ Ну спо?т, ну „поставит на уши“, она всегда всех зрителей будоражит.

Мария, которая поёт

Статью «Мария, которая по?т» я написал ещ? в прошлом тысячелетии. Впервые е? опубликовали в журнале «Ост-Express». Ёзеф Шлейхер в то время работал там редактором. Статья мне самому понравилось. Я выложил в ней не только свою душу, но и душу женщины, которая перестала здесь в Германии петь. Владелец газеты Нэлли Коско была так растрогана, что не могла заснуть. Она позвонила мне ночью, поблагодарила за статью и предложила работу в газете. Я отказался. Сказал, что пишу только тогда, когда хочется и только то, о ч?м хочется, а у журналиста другая задача. Но тем не менее рад был тому, что статью опубликовали. Е? перепечатывали многие газеты, даже наш журнал *„Volk auf dem Weg“ перев?л статью на немецкий язык и поместил её на своих страницах.

Закончил читать вторую книгу Виктора Штрэка: "Heimat ist ein Paradies". Книга, несмотря на то, что в ней вскрыты все острые проблемы сегодняшней Германии, вселяет оптимизм и уверенность, что здесь ещё не всё потеряно! Читается на одном дыхании. Книга-роман и написана лёгким понятным языком.
Книгу можно заказать: ***.streck.info

В баварских кожанных штанах и с «Золотым пером» в руках
Russlanddeutsche Literaten ausgezeichnet
Mit Lederhosen und Goldener Feder das Jahr gekront

Im Rahmen des Wettbewerbs „Goldene Feder Russlands“ zeichnete der russische Schriftstellerverband 57 Literaten aus aller Welt mit Medaillen und Diplomen fur ihr Schaffen in russischer Sprache aus. Unter den geehrten waren auch diesmal Russlanddeutsche. So bekam Reingold Schulz aus Giessen fur sein burgerliches Engagement (Humor- und Satirewerke) eine Goldmedaille, die die Inschrift „Dem besten Autor des Jahrtausends“ tragt. Und auch Wladimir Eisner aus Wetzlar wurde mit einer Goldmedaille fur sein Buch „Makarowa Rassocha“ und einer Tschechow-Medaille fur sein Novelle „Granatinsel“ ausgezeichnet.
Bilder im Album Aktuelles

Алекс заш?л в третью избушку. Пастора там не было. В пустом углу насвистывал Соловей-разбойник.
-Где он!
-Кто!
-Ну тот, мужик в белом халате!
-Не видел никого.
-Ты бы тут не свистел, медитируют не здесь, а в соседней избушке.
-О?кей, о?кей, не буду...
Алекс пош?л в зал к камину. Акваланд готовился к сочельнику. Между голых тел сновал с мороженным Санта-Клаус, мимо прошли кикиморы с бенгальскими огнями, за ними позвякивая своими кольцами тащился Кащей Бессмертный.
-С л?гким паром - сказала Матильда.
-Спасибо-сказал Алекс и плюхнулся на скамейку рядом с женой.
-Ты что-нибудь понимаешь!
-А чего тут понимать-то, Новый год скоро вот и начались всякие чудеса. Сейчас ещ? по разу в каждую избушку сходим и поедем домой. Не в бане же нам Новый год встречать, верно Матильда!
Ф?дор Тиссен
Эркеленц
2001 год

Янсены кинулись на улицу под ледяной душ, а из-под душа в бассейн, прямо к кикиморам болотным.
-Ой, какая холодрыга, бр-р-р! Слушай, когда ты успел его раскритиковать, вы же с ним не встречались!
-Как это не встречались, а в церкви!
-Так ты же там молчишь как рыба об л?д!
-Может он телепат!
-Не знаю, не знаю...
-Всегда вс? знала, а теперь ничего не знаешь Ты лучше подумай как в церковь-то снова пойд?шь. Ещ? мину-у-уточку! Поте-е-ерпим! Не дала с человеком пообщаться. Он к нам всей душой, а ты к нему своей голой попой.
-Вс?. Не пойду больше в церковь. Дома буду молиться.
-Не спеши Матильда, зайди в зал и посиди там у камина, а я пойду с вашим пасторм пообщаюсь. Умный, оказывается, мужик.

Пастор снял свой халат и расстелил его на то место, где только что закалял на жаре свои кольца Кащей Бессмертный.
-Что-то я Вас, пастор Хансен, здесь ни разу не видел. Чем объяснить такой визит!
-Так Вы же, господин Янсен, сами меня всего с ног до головы раскритиковали. Вот и решил взглянуть на Вашу сауну.
-Это ж телепатия, пастор Хансен! А сауна, к сожалению, не моя. Была бы моя, я бы здесь вместо этой избушки церковь построил.
-Так-так. Понятно. И каждое воскресенье вместе с женой ходили бы в церковь париться, да?
-Я бы за не? парился, а она бы за меня молилась, а Ваша церковь...
- Это не мой храм, господин Янсен. Был бы он моим, то Ваших взносов даже на отопление бы не хватило.
Матильда сидела вся вспотевшая между спорящими мужиками ни жива ни мертва, е? душа медленно возвращалась из пяток на сво? обычное место:
-Вс?, наша минуточка кончилась. Алекс, мы выходим!

Янсены ещ? долго бы перепирались, да тут дверь открылась и сам пастор Хансен предстал перед ними в белом махровом халате:
-О-о! Знакомые люди! Фрау Янсен! Господин Янсен! Здравствуйте! Как дела! Давно сидите!“
-Э-э-э... А-а-а..
Янсены онемели от удивления. Первым приш?л в себя Алекс, он толкнул в бок свою супругу, у той душа уже успела полностью спрятаться в голых пятках. Матильда ляпнула самое последнее, что оставалось в е? опустевшей со страха голове:
-Здравствуйте пастор Хансен. Вс? о?кей, ещ? минуточку потерпим и выскочим на улицу.

На стенах висели градусники, гигрометр и песочные часы. Резной транспарант предупреждал: „Не потей на полку!“ Кащей Бессмертный глянул на развешанные по стене приборы поднялся с полки гремя своей железной сбруей и кликнул клич:
-Время вышло, мои дамы и господа!
Тут все кинулись на улицу в ледяной бассейн и Янсены остались в парилке одни.
-Господи, прости мою душу грешную, куда я попала!
-Ты хотя бы в парной не молилась, Матильда!
-Молиться можно всегда и везде!
-Можно, но не нужно, ты просто сиди и потей.
-Сраму с тобой не обер?шься. Как только я могла на это согласиться!
-Ты украла что-нибудь! Сматерилась! Возжелала жену ближнего своего! Не пойму греха твоего, Матильда! В ч?м проблема!
-Да ни в ч?м.
-Ну вот, сиди и потей на полотенце, здоровья набирайся...
-Увидел бы меня сейчас пастор Хансен в таком виде, что бы он мне сказал!
-Он бы тебе сказал: „Здравствуйте, госпожа Янсен! Как дела! Давно сидите!“
-Идиот!
-А ты ему в ответ: „Здравствуйте пастор Хансен. Вс? о?кей, ещ? минуточку потерпим и выскочим на улицу.“

Зашли в предбанник сняли пляжные шл?панцы и двинулись в парилку. Там в невообразимой жаре на полках сидела целая дюжина голых мужчин и женщин. Зашли, поздоровались. Нижние две полки были заняты, на верхней третьей полке между тощим дедом и юной красавицей было свободное пространство. Его как раз хватало на двоих. Алекс невозмутимо пробрался через каких-то патлатых татуированных кикимор прямо наверх, к Василисе Прекрасной, и расстелил там сво? полотенце. Матильда не знала куда глаза девать и уже было собралась бежать обратно к своей одежде, но одеваться в зале одной, без Алекса, при голых мужиках ей тоже было страшно. Сидящие внизу богатыри Илья Муромец и Ал?ша Попович слегка раздвинулись, давая Матильде понять, что путь наверх для не? свободен. „Господи, прости мою душу грешную“- прошептала Матильда и протиснулась между богатырями наверх к своему Алексу. Перед носом у Кащея Бессмертного она сняла с себя полотенце и уселась в ч?м мать родила поближе к мужу. Кащей был весь обвешан металлическими кольцами. По одному кольцу в ушах, два в носу, три на брюхе, а между ног целая связка цепей.

Матильда обмоталась по примеру мужа широким полотенцем и поплелась за ним по просторному залу к стеклянной двери. За дверью был небольшой двор с бассейном. В бассейне ледяная вода, а в ней русалка плещется.
Вокруг бассейна стоят три избушки на куринных ножках.
-В первой можно медитировать, во второй травы лекарственные, дышать настоем можно, а в третьей вес сгонять. Куда ид?м!
-Мне вс?-равно.
-Тогда ид?м в третью.

В последний день уходящего года Янсены собрались в Акваланд. Матильда смутно представляла себе как это она будет при чужих мужиках догола раздеваться.
-Ты главное не теряйся и не обращай на себя внимания.
-Может я в столовой останусь!
-Тогда я в церкви на крылечке посижу.
-А вдруг меня там кто-нибудь узнает!
-Навряд ли. Тут клиентов побольше, чем у твоего пастора. Тысячи! Встретить знакомого - шансов мало.
-А вдруг!
-Не съедят. Раздевайся скорее, чего ты тут стриптиз устроила, ведь смотрят же! Да не жмись ты, сейчас все на нас пялиться будут.

Матильда толкает мужа в бок и возвращает его с небес на грешную землю. Жертвенник ид?т по рукам и приближается к Янсенам. Алекс хлопает себя по карманам, опять мелочь забыл. Матильда высыпает мужу в руку горсть монет. Алекс оставляет серебрушки себе, а медь высыпает в мешочек. При выходе из церкви пастор тряс?т Алексу руку и желает счастливого выходного дня. По дороге домой перепалка между супругами продолжилась:
-Ну неужели трудно одну молитву запомнить!
-Важна не форма, а содержание. Я может больше твоего каюсь.
-В ч?м ты каешься! Чего опять натворил!
-Не жалею, не зову, не плачу, вс? пройд?т как с белых яблонь дым...
-Алекс у тебя же такая память!
-Матильда, я уже пятый год хожу с тобой в церковь...
-Раз в неделю и то только в декабре, а декабрь раз в году.
-А ты ни разу не была со мной в сауне.
-Ну и что!
-Да ничего. В следущий год ни разу не пойду в церковь, если нынче тридцать первого декабря не пойд?шь со мной в сауну.
-Одурел, на эти деньги в Париж можно съездить!
-Ну давай поедем в Париж.
-Давай поедем!
-И там сходим в сауну.
-Ты заколебал меня со своей сауной!
-А ты меня со своим адвентом.

Когда Алексу делать нечего он преда?тся мечтам. Голос пастора теряется под куполом храма и уносит душу Алекса далеко-далеко в Каракокшу, в сельский клуб:
-Товарищи прихожане, в то время когда вся наша страна, весь наш народ находится на пороге нового тысячелетия Алекс Янсен, брат наш во Христе, молитву мямлит, до сих пор е? не выучил, библию не читает, на собрания не ходит, взносы не платит, выйди- ка, Алекс, сюда вот, на амвон и отчитайся за истекший период.
-Да я же регулярно, вон у Матильды спросите...
-А расскажи-ка нам, брат Алекс, как ты работаешь над пополнением наших рядов! Вон в пятом ряду уже почти никто не сидит. Если так дальше пойд?т, то ты ведь в сво?м третьем ряду один со своей Матильдой останешься.
-Да, это верно, ряды наши тают, а кто виноват! Я сколько раз предлагал построить здесь во дворе сауну, а вы, пастор Хансен, даже ухом не повели. Не любите вы критику, господин пастор!
-Критика унижает человеческое достоинство, а оно, брат Алекс, даже по Конституции нашей неприкосновенно.

С пастором вс? было не так. Пастора критиковать вообще было немыслимо. Это сильно расстраивало Алекса. Пастор постоянно толкал какую-нибудь речь с амвона. Алексу иногда хотелось ко?-что из личного опыта добавить, иногда в ч?м-то возразить, но Матильда строго предупредила мужа, чтобы он во время службы сидел смирно и не вякал. Это тебе не открытое партсобрание колхозников фермы номер три колхоза «Каракокшинский», а месса! «Понимаешь ты это или нет?! Месса!» Сначала это правило Алекса сильно расстраивало, но потом он наш?л в н?м и положительные стороны. Пастор не интересовался мнением Алекса и не собирался вызывать его на ков?р.

Перепалка прекратилась у входа в церковь. Матильда пошла как всегда впер?д уверенной походкой и села на свободное место в третьем ряду. Алекс со смиренным видом присел рядом с ней. Эти полтора часа ему надо было пересидеть. На стене около кафедры висела доска объявлений, на ней числа - номера церковных песен, которые предстояло в этот день пропеть. Между песнями пастор как всегда прочитал проповедь и устроил со своими активистами своеобразный литмонтаж. Активистам то ли неохота, то ли некогда было выучить свои слова и они прочитали их по бумажке, правда с глубоким выражением. Время от времени надо было вставать и хором молиться. У Алекса такие дела плохо получались: за всю свою жизнь он так и не выучил гимна Советского Союза, интернационал запомнил лишь до середины, с молитвами было не лучше. В Каракокше на открытых собраниях Алекс донимал партийного секретаря нелицеприятной критикой. Секретарь мстил ему за это и регулярно вызывал на ков?р. Алекс понимал, что ид?т на партком как Дон-Кихот на мельницу и вс? же не сдавался.

Матильда круглый год не пропускала ни одного воскресенья и ходила в церковь без мужа, со своими подругами. Картина резко менялась как только наступало первое воскресенье декабря. Неизвестно кто и когда ей это внушил, но она вдруг решила, что в декабре без Алекса все е? молитвы не пойдут в зач?т. Проклиная весь свет, Алекс тащился со своей дотошной супругой через весь город к евангелическому храму и думал о том, как бы поскорее пережить обедню. На этот раз вс? было иначе. Кончалось Рождество и Матильда тащила мужа на последний молебен:
-Ещ? раз и ты на целый год свободен.
-Послушай, в Каракокше я вместе со всеми со сцены вопил „Бисле Ленин т?лыгар“, чтобы тебя с работы не выгнали, ну а здесь-то кто нас туда гонит!
-Ты ничего не понимаешь, а не понимаешь ты потому, что вместо церкви ходишь в сауну.
-В библии сказано, что перед храмом положено пропариться.
-Не пропариться, а омыть руки свои и ноги свои.
-Вот-вот, сауну надо прямо около церкви поставить.
-Идиот!
-Или церковь перед сауной.
-Я и говорю, что идиот.
-И я бы там всем твоим подружкам ноги омывал.
-Я и говорю, что иди..
-А я вот пастору сегодня пожалуюсь на тебя. Как никак я ближний твой и ты должна меня возлюбить как саму себя и даже больше, потому как я муж твой...

Пуцалка Матильда и Новый год * * * * * *(Новогодняя юмореска)
Матильда Янсен работала в Казахстане профоргом в колхозе. Конкурентов в сво?м деле она не имела. Она как никто другой могла выбить деньги у начальства на юбилей, на свадьбу или на похороны. Сагитировать членов профсоюза на праздник она тоже умела. На всех районных спортолимпиадах, на смотрах художественной самодеятельности колхоз всегда занимал призовые места. В принципе колхоз мог бы вполне обойтись без завклубом, без председателя женсовета и без спортивного организатора. Матильда успевала вс? организовать ещ? до того как сверху приходили какие-нибудь ЦУ. На родине предков свободных мест по профессии не было и Матильда пошла пуцать. Перепробовала вс?: и на дому у богатых пенсионеров, и в школе, и в ратхаусе и в церкви. Больше всего ей нравилось пуцать в церкви. Так понравилось, что стала ходить в церковь даже по выходным. Выучила все песни, которые во время службы пели и стала как прихожанам так и пастору своей. Как «там»ещё раньше, в колхозе, говорили – своя в доску!