А. Юнге
ПАМЯТИ ТРУДАРМЕЙЦЕВ
Упорно бьет в плотинный темный камень
Залив осенней, тяжкою волной...
Стою один. Со мной сегодня память,
И давний год теперь - сорок второй!
Студеною волною в память сердца,
Слезою скорбной льются эти дни...
Тогда здесь умирали трудармейцы,
На безответный падали гранит.
Уральские метели их отмели,
Глаза закрыть родные не пришли.
Отметили начальники отдела
Лишь номера на бугорках земли.
Военных лет наследье роковое!
Бесправие на много лет вперед
Познал сполна! - за той виной чужою -
Немецкий, зло наказанный народ.

Найти бы где крылья такие,
Чтоб в юность умчали меня,
Там мама с отцом молодые,
В сиянии летнего дня!
Наш дом ещё полная чаша,
Времён не нарушена связь,
Там ласточка крыльями машет,
На крышу родную садясь!
Там мальвы цветут под окошком,
Сверчёк за комодом живёт,
И горестей чёрная кошка,
По сердцу ещё не скребёт!
Там ходики тикают чётко,
Там смех мой звенит со двора,
И горькое "Голод не тётка"
Ещё говорить не пора!
Там пахнет печённым на кухне,
Уютно и всё по уму,
А то, что всё в скорости рухнет,
Не дадено знать никому!
Разверзнется злая пучина,
Всё сгинет во тьме без следа,
И горькое горе-кручина,
Мне в душу войдут навсегда!
Найти бы мне крылья такие,
В то время, в свой дом унестись,
Пройдя испытанья любые,
Беду от него отвести!
А. Яковлев.

Не вернёмся.
Был тернистым наш путь,
А исход - нестерпимо печален...
Частокол из крестов по стране -
Тысяч жизней итог...
И терзают меня бесконечные
Мысли ночами,
И срывается сердце
В бездонную пропасть тревог.
Что нас ждёт впереди? -
Те же думы, тоска, ностальгия,
Покореженных судеб, увы,
Не срастается нить...
Ты сама позвала нас
В лихую годину, Россия,
А сегодня не хочешь
Прощенья за все попросить.
Разве этот народ
Помешал тебе сбыться великой?
Ты не раз убеждалась, Россия,
Что это не так.
Но тобою не Бог управляет -
Чиновник безликий,
А чиновник, он - сволочь,
И собственной родине враг.
Так прости и прощай,
Попытайся себя пересилить,
Ты давно нас лишила своей
Материнской любви.
Я уверен, что ты
Пожалеешь об этом, Россия,
Только немцы твои
Не вернутся уже. Не зови...
Виталий Киллер.

Не глядя на горе и беды
На власть нетаили мы зла
Но радость пришедшей победы
какой-то неполной была.
И после войны хоронили,
из жизни ушли сыновья.
На Волгу назад непустили
А здесь всёж чужая земля.
туда ты поедиш,я знаю
Могилку там деда сыщи
и воздух Поволжья вдыхая,
земли незабуть привезти.
Отстыли тогда пелемени.
Подкатывал к горлу комок
Мне видились прошлого тени,
Поволжье,река, островок.
И видились женщины в чёрном.
Сибирь и трескучий мороз.
Хрустящим покрытые дёрном
равнины пролившихся слёз...
Не мало годков миновало
Ласкает кресты суховей,
что бабушку так волновало
в горсти уместилось моей.

Июнем согретые воды
в даль Волга катила свои
мы стали врагами народа
на первом этапе войны.
Коровы и овцы метались
Скулили и лаяли псы.
В слезах мы дома покидали
Несняв что сварили с плиты.
ну ладно водица вскипела,
Давай пелемени сюда
хорошее сделали дело
и вкусною будет еда.
Добавим немного приправы
Люблю почему-то укроп...
Конешно же власти не правы
Но мы их неведаем троп.
Оставили нас бы в покое
Но где же им разума взять.
Иль времечко было такое
любили тогда выселять.
В Сибири нас всех осудили
язык нам поставив ввину.
Кого-то под пули пустили.
Кто в лагерь попал, кто в тюрму.

Дорога же в город, вёрст девять,
сходи-ка туда да сюда
и эта забота о хлебе
ударила в грудь как беда.
Он как-то придя, расхворался
подолгу сидел у окна
и слёг и уже неподнялся.
Осталась с детьми я одна.
То дома то в поле пласталась.
Работой держала слезу.
С упорством крестянки я знала.
Детишек взростить я смогу.
И бабушка глухо вздыхает,
руками сгребает муку.
Воды и сольцы добавляет,
а я продолжения жду.
Марии уж было шестнадцать,
чуть старше Иван и Андрей.
Им время пришло миловаться
Имели подруг и друзей.
Казалось неплохо сложилось
Но радость не ходит одна.
Уж где-то далёко кружилась
Моторами воя война.

Под лавкою квохчется клуша,
шумит в уголке керагаз.
Ну ладно Володя послушай
Ты бабушкин грустный рассказ.
Мы вродебы жили неплохо,
Корова в сарае была.
На пашне сажали картофель
и в доме блестели пола.
Усердно молилися в Кирхе,
и ездили в Маркс на базар.
Сыночки и дочька Марихен
Ловили на Волге загар.
Вот так потихоньку и жили,
Неведая будущих слёз.
Но что-то в верхах намутили
и многих погнали в колхоз.
Твой деда властям неподдался,
он в город работать ходил.
То утром то в ночь возвращался,
продукты с собой приносил.

Помню,как вечерами под синью небесной,
На скамейке садовой в тени тополей,
Моя бабушка пела немецкие песни,
Те, что слышала в детстве в деревне своей.
Далека та деревня и нет к ней возврата:
Дом родной стал чужим, близких *съела война,
За потерей - потеря, за утратой - утрата,
За дорогой - дорога , за зимою - зима.
Всё ушло, как пришло, пронеслось, пролетело,
Только солнце всё также плыло в вышине,
Только также вокруг всё цвело, зеленело,
Как в далёкой и милой её стороне.
Также весело птицы в ветвях щебетали,
Также травам душистым привольно рослось,
И, как пух с тополей, улетали печали,
И смятенье души тихой песней лилось...
Помню, *как вечерами под синью небесной
Моя бабушка пела в далёком краю...
Она пела в России немецкие песни,
Я в Германии русские песни пою...

Кирха! “Колокол мой немой”.
Нибелунги! “Ты веришь в саги?..”.
“Я не верю уже ни во что!” –
Так ответь, и предашь всё на свете.
…Речи терпкой, щекочущей ток
неужели не благ и светел?
Крылья – вширь, и – поверх голов –
станем, делая тысячный круг, мы
двуязыкими магами слов,
Руссланддойче с большой русской буквы.
Две культуры, два духа… Вдвойне
нам достанет родительской речи…
Плуги нежны на новой стерне
прежних кладбищ… Озимые крепче

Российские немцы
Елена Зейферт
Рот, вмещающий два языка.
Vater, Отче, скажи, чья дочь я?
Точит кирху на дне река…
“Твой удел – терпеть, Russlanddeutsche…”.
Две души истомились в груди.
Сердце! Herz! “Иссякает аорта”.
Голос! Stimme! “Я слаб и один”.
Liebe Heimat! “На карте я стёрта”.
Ржавый плуг как могильный крест.
Лютер – в ветошь завёрнутой книге…
Волга! Mutter! И в тысяче мест
остаёмся мы Wolganigger.
В отчем доме хочу домой…
Предок! “Кости лежат в Карлаге”.