2. ИзгнанныеМы, изгнанные советские немцы,
Рассеяны вдали от родины,
Где жили некогда наши отцы,
Где стояла и наша колыбель.
И на чужбине, изгнанные,
Далеко от родины
Остались нам лишь наши песни,
Что мы знали еще детьми.
Семьи разорваны:
Один здесь, другой - там.
Многие матери уже не знают,
Где теперь живут их дети.
Голод, нужда, страх и горе -
Это было нашей судьбой.
И очень многие мои братья
Покоятся теперь в объятиях земли.
Все это мы вынесли
Безропотно, терпеливо,
И кому нам было жаловаться,
Нам, изгнанным без вины?
Мы были бесправными и рабами,
Только и работали, как скот.
И в насмешку нас ругали дурными,
"Фрицами", "фашистами", там и сям.
Но мы больше не будем молчать!
Поднимайтесь, братья! Уже пора!
Пусть прозвучит наш голос -
Пока не победит справедливость.-автор неизвестен.

Отъезд из России
Отъезд из России
Дался мне не трудно,
Ибо того, что мы здесь пережили,
Больше мы не хотим.
Не было у нас ни родины, ни прав,
Не было и друзей.
Повсюду мы были "фашисты",
И некому было жаловаться.
С нашей родины на Волге
Были выселены мы все
И разбросаны по России
Повсюду мы, немцы.
С тридцать первого и с сорок первого
Начались все наши несчастья,
Голод, нищета, болезни,
И смерть настигла многих.
С большим трудом и тяжелой работой
Прожили мы жизнь.
То, что мы заработали,
Покрыто кровью и потом.
Я не знаю своего будущего,
А прошлое мне хорошо знакомо,
Поэтому я еду в Германию,
Чтобы найти родину.
Россия, Россия, с тобой не сравнится
Ни одно государство в мире:
Лживы твои речи, дурны дела,
И нравится тебе только ложь.
Родина, родина, как сладки слова,
Понять их может только тот, у кого нет родины,
Кто должен говорить на чужих языках,
И не знает родного языка.
А как поведет меня судьба
И как встретит меня Германия,
Я отдаю охотно в Божьи руки,
Бог руководит всем и направляет все.-автор неизвестен.

Ach warum bin ich geboren

Ach warum bin ich geboren,
warum bin ich den kein Stein,
ja da war ich unverloren,
hatte keine Qual noch Pein.

Lage dann an einem Berge,
wo die Sonne mich beschien,
horte nicht den Sang der Lerche,
wu?te gar nicht wo ich bin.

Hatte dann auch kein Empfinden,
kennte dann auch keine Not,
wusste nicht von allen Sunden,
ware frei von Not und Tod.

Sturm und Regen, Ungewitter
machten mich nicht feig noch schwach,
ware dann nicht hinter Gitter
aus der Brust kame kein Ach!

Schnee bedeckte mich im Winter,
lage Still und ohne Schmerz,
hatte dann auch keine Kinder,
die mir lagen an mein Herz.

Wu?te nichts von reiner Liebe,
wie sie ist zur lieben Frau,
hatte keine su?e Triebe,
sondern ware kalt und rau.

Kalt im Eis und Schnee ich lage,
spurte keine Kalt? noch Frost,
brauchte auch nicht Gottes Wege
und auch keinen su?en Trost.


Ach, ach, ach ich muss ausharren
wie der Herr mich fuhren wird,
doch Geduld gibst zum ausharren
sonst verloren und verirrt.

Woll'n all? ihr meine Lieben,
suchen Rettung bei dem Herrn
wenn gleich er mit Geiselhiebe
hilft er doch den Seinen gern.

Wenn die Stunden sich gefunden,
kehrt die Hilfe bei uns ein,
nur ihr Lieben mir nicht gramen,
sonst wird Gott dann uns beschamen.

*****
Alexander Julius Kufeld 1931 Arbeitslager Sysran

Heut gedenke ich an Meinen

Heut gedenke ich an Meinen
an mein liebes teures Weib,
die gewi? oft denkt mit Weinen
an mein tiefes bitt?res Leid
.

Sie war mir so lange treu
siebenundzwanzig sind vorbei,
bleib mir treu bis an den Grabe,
Frau und Gattin Gottes Gabe.

Liebe Kinder, seid gehorsam
eure Mutter, mir zu lieb
und wie oft auch wie beisammen
freuen uns aus Liebestrieb.

Ihr Geschwister, alle Ihr;
eure Lieb beweiset hier
an der Schwerster Ella,
ihre Not und Leben ist so trube.

Beweiset Tochter eure Liebe
an den Bruder, der noch klein,
Gott der Herr, er geb? euch Friede
und erhalt?t eure Herzen rein,
Gott behut euch vaterlich.

Zions Hilfe komme doch
aus der Hohe nieder,
nimm von uns das schwere Joch
da? ich frohlich wieder
kann mit meinem Hause singen
Lob, Preis, Dank, Er? dir bringe.

A.J.Kufeld, Arhangelsk, 1932

ВольдемарГердт(род. в 1917 г.)


УКАЗ
Нет, люди,
я забыть не в силах
тот день ужасный
в феврале,
когда слепая вьюга
выла
под утро
в сумрачном селе.
Все на ногах.
У сельсовета
и стар и млад—
весь наш колхоз.
Все ждали
грозного рассвета,
и души
сковывал мороз.
Потом хромой
с ножным протезом
горланил,
теребя листок —
кому готовиться к отъезду
в «трудармию»,
на долгий срок.
Рыданья женщин,
плач детишек
смешались
с вихрем февраля,
и глас народа
не был слышен —
суровым был
Указ Кремля.
А на ветру
над школьным зданьем
кумач поблекший
рвался ввысь:
Спасибо Вам,
товарищ Сталин,
за нашу
радостную жизн

ТОСКА ПО РОДИНЕ

Когда, когда
придет мой час, ответьте,
я окажусь
в родимой стороне?

Нет ничего
печальнее на свете,
чем журавли
в лазурной вышине.
Они зовут,
посланники свободы.

Из этих мест
в пространство, в высоту,
из леденящей душу
непогоды
туда — на юг,
с тюльпанами в цвету.
О, если бы,
О, если б они знали,
какая боль
растет в груди моей,
они бы
унесли мои печали,
что от весны к весне
томят сильней.
Что за полет!
Эфира содроганье.
Но скоро опустел
воздушный океан.
Умчали скорбь.
Вернется ль из скитанья
забрать меня
летучий караван?

* * * * * * * *Северный Урал, 1942 г.

Теодор Гисс(род. в 1919 г.)


* * * * * * * * * ****
Клянусь деревьям-исполинам:
вернусь в Поволжье я опять,
и буду колыбель искать
отцовскую, мою и сына,
когда война покатит вспять
и Гитлера прибьет дубина.
Мы по стволам стучим не даром.
Ответим на удар — ударом.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *1942 г.

Стихи из трудармии
АВТОР НЕИЗВЕСТЕН

* * * * * * * * * * * * ***

Это было в сорок первом.
Шар земной в огне пылал.
Повезли нас в край далекий
с Украины на Урал.
Стар и мал, и много женщин.
Это было в сентябре.
Уж Германия с Россией
воевали на Днепре.

Далека ты, Украина...
Путь уходит на Восток.
Позади остались хаты,
где в окошке огонек.
Там пшеница колосилась
возле ровного жнивья.
Снова птицы улетают,
только в теплые края.

Не спешит товарный поезд.
А к чему спешить ему?
Мы за проволкой колючей.
Мы приехали в тюрьму.
Без вины мы виноваты.
Ешь баланду и трудись!
Лишь на нарах вспоминаем
медом пахнувшую жизнь.

По тайге пошли морозы.
Не ушел забор под снег.
Выносить холодный голод
может только человек.
Человек живет надеждой,
а надежда неумрет,
пока сердце не остынет,
пока солнце не зайдет.

А когда снега растают,
когда кончится война,
он поедет в край родимый,
где-то ждет его жена.
Ждут его родные дети,
ждет его родимый дом,
там он радостно поплачет
под родным своим окном.

Рейнгольд Франк(род. в 1918 г.)


ДИТЯ-ПОПРОШАЙКА В СИБИРИ 1942 ГОДА
Идет, спотыкаясь, сквозь снег и буран
по сибирским дорогам немецкий пацан.
Родителей взяли, а в чем их вина?
А бабушка хвора, а ночь холодна.

Три для уже как ничего он не ел,
идти попрошайничать голод велел.
Язык — чужой и чужие места,
одно слово по-русски знают уста.

Он «хлеб» говорит у чужих
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *ворот,
замерзшей ручонкой у рта трясет.
И гонят его и кричат ему вслед:
— Катись, попрошайка и дармоед!

Силы иссякли, болит голова,
и прочь из деревни бредет он
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * едва.
Сквозь ветер и снег идти невмочь.
Опасно на улице в сибирскую ночь!

Плывут облака и ветер гудит,
в снегу на обочине мальчик лежит.
Ручонки он к небу тянет без сил —
и белый саван его укры

Нелли Ваккер(род. в 1918 г.)

СТИХИ ВОЕННЫХ ЛЕТ * * * * * 1941-1945
* * * * * * * * * ****

О как далека ты, моя звезда...
Надежда одна лишь не спит
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *в ночи.
Плачет ребенок мой. Ветер скулит.
И кажется мне, что стонет весь
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * мир.
И не ветер скулит, — плачет земля.
А ты так далеко, моя звезда...

* * * * * * * * * * ***

Нет, мы не на смертельном рубеже,
не там, где проливают кровь солдаты.
Далекая от фронта деревенька,
и здесь войной зовутся голод,
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * горе
и ожиданье с фронта письмеца...
Кто знал, что женщине по силам все!
Она и мерзнет, да не замерзает.
Не ест сама, зато детей накормит.
Над похоронкой плачет по ночам.
Но дети вот... Они так изменились.
И за войну- заметно повзрослели.
Печальны их голодные глаза.
Звенит мороз, и в латаной одежде
они бегут без опозданья в школу.
В снегах дрова мы рубим у Тобола
и тащим их потом на санках в классы.
Шинят в печи волшебные поленья
и согревают маленьких теплом.
Тетрадей нет, нет книг и нет чернил...
Нет света, перьев и карандашей...
Дрожащая коптилка светит тускло...
Учебник чтенья — пушкинские сказки,
ну а тетради — старые газеты.
Чернила — сажа и свекольный сок.
А перья — смех! — гусиные, как встарь...
И школьник — мальчик, важно говорит:
— * Смотри, ошибок допускать нельзя!
Ведь мы все пишем, как писал сам
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Пушкин ! —
Глядите сами — вот его портрет!