СОСЕДКА
Загляденье была соседка
Кареглазая, с нежной кожей.
Оборачивались нередко и глядели ей в след прохожие.
А потом она постарела,
Потеряла всё, что имела,
Стала старой старухой грузной
Из вчерашней девчонки хрупкой.
А старик, и смешно и грустно,
Всё гордится своей голубкой.
Как была говорит красавица,
Так красавицей и осталась.
Люди слушают, усмехаются
Дескать вовсе ослеп под старость.
Если б ты совета просила,
Я б дала один единый
Не желай быть самой красивой,
А желай быть самой любимой

Сто раз помочь тебе готова,
Любую ложь произнести,
Но нет же, нет такого слова,
Чтобы сгоревшее спасти.
Не раздобыть огня из пепла
И костерка не развести....
Все: так печально, так нелепо,-
Ни отогреть, не увести.
Привыкла я к унынью ночи
И к плачу осени в трубе...
Чем ты суровей, чем жесточе,
Тем больше верю я тебе,
Тем все: отчаяннее, чище
Любовь моя и боль моя....
Так и живем на пепелище,
Так и бедуем - ты да я.
Храню золу, латаю ветошь,
Приобщена к твоей судьбе...
Все: жду - когда меня заметишь,
Когда забудешь о себе.

Шагаю хвойною опушкой,
и улыбаюсь, и пою,
и жестяной помятой кружкой
из родничка лесного пью.
И слушаю, как славка свищет,
как зяблик ссорится с женой,
и вижу гриб у корневища
сквозь папоротник кружевной...
Но дело-то не в певчих птицах,
не в роднике и не в грибе,-
душа должна уединиться,
чтобы прислушаться к себе.
И раствориться в блеске этом,
и слиться с этой синевой,
и стать самой
теплом и светом,
водой,
и птицей,
и травой,
живыми соками напиться,
земную силу обрести,
ведь ей века еще трудиться,
тысячелетия расти.

Не знаю - права ли,
не знаю - честна ли,
не помню начала,
не вижу конца...
Я рада,
что не было встреч под часами,
что не целовались с тобой
у крыльца.
Я рада, что было так немо и прямо,
так просто и трудно,
так нежно и зло,
что осенью пахло
тревожно и пряно,
что дымное небо на склоны ползло.
Что сплетница сойка
до хрипу кричала,
на все побережье про нас раззвоня.
Что я ничего тебе
не обещала
и ты ничего не просил
у меня.
И это нисколько меня не печалит,-
прекрасен той первой поры неуют...
Подарков не просят
и не обещают,
подарки приносят
и отдают.

Где-то чавкает вязкая глина,
и, как было во веки веков,—
разговор журавлиного клина
замирает среди облаков.
Тальники вдоль размытого лога
по колено в осенней грязи...
...Увези ты меня, ради бога,
хоть куда-нибудь увези!
Увези от железного грома,
от камней, задушивших меня,
как давно не бывала я дома,
не видала живого огня.
Как давно я под сумраком хвойным
не бродила в намокшем плаще,
не дышала спокойно и вольно,
засыпая на верном плече.
Ах, дорога, лесная дорога!
Сколько этих дорог на Руси...
...Увези ты меня, ради бога,
хоть куда-нибудь увези!

Вчерашний дождь
последний лист багряный
сорвал с деревьев, рощи оголя.
Я вышла через заросли бурьяна
в осенние пустынные поля.
Все шло своим положенным порядком,
заранее известным для меня:
ботва чернела по разрытым грядкам,
рыжела мокрой щеткою стерня,
блестели позолоченные утром
весенне-свежей озими ростки...
Их ветер трогал с нежностью,
как будто
на голове ребенка волоски.
А журавли,
печальные немного,
на языке гортанном говоря,
летели синей ветреной дорогой
в далекий край,
на теплые моря...
Ну, вот и все!
И нету больше лета,
когда друг друга отыскали мы.
Но мне впервые не страшны приметы
недальней неминуемой зимы.
Зимы, грозящей и садам и людям...
Ну, что она отнимет у меня?
Ведь мы с тобою
вместе греться будем
у зимнего веселого огня!

Все в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах...
А за окном - рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная еще,
щекою чувствую горячей
твое прохладное плечо...
Но ты в другом, далеком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
...А это все - и час рассвета,
и сад, поющий под дождем, -
я просто выдумала это,
чтобы побыть
с тобой вдвоем.

* * *
В какой-то миг неуловимый,
неумолимый на года,
я поняла, что нелюбимой
уже не буду никогда.
Что были плети,
были сети не красных дат календаря,
но доброта не зря на свете
и сострадание не зря.
И жизнь - не выставка,
не сцена,
не бесполезность щедрых трат,
и если что и впрямь бесценно -сердца,
которые болят.
1978...РИММА КАЗАКОВА...

* * *
Мы молоды.
У нас чулки со штопками.
Нам трудно.
Это молодость виной.
Но плещет за дешевенькими шторками
бесплатный воздух, пахнущий весной.
У нас уже - не куклы и не мячики,
а как когда-то грезилось давно,
нас в темных парках угощают мальчики качелями,
и квасом, и кино.
Прощаются нам ситцевые платьица
и стоптанные наши каблучки.
Мы молоды.
Никто из нас не плачется.
Хохочем, белозубы и бойки!
Как пахнут ночи!
Мокрым камнем, пристанью,
пыльцой цветочной, мятою, песком...
Мы молоды.
Мы смотрим строго, пристально.
Мы любим спорить и ходить пешком...
Ах, не покинь нас, ясное, весеннее,
когда к нам повзросление придет,
когда другое, взрослое везение
нас по другим дорогам поведет.
От лет летящих никуда не денешься,
но не изменим первым "да" и "нет".
И пусть луны сияющая денежка
останется дороже всех монет.
Жизнь - наковальня.
Поднимайте молоты!
На молодости - главные дела.
Мы молоды.
Мы будем вечно молодо
смотреться в реки, в книги, в зеркала...
Римма Казакова.

* * *
Зима, зима нагрянет скоро,
Все чаще плачут небеса.
Пошли на приступ мухоморы -
Горит разбойная краса.
С ножом - как тать!-
под дождик мелкий
Бреду на поиски опят.
Свернувшись, в дуплах дремлют белки,
Лисицы в норах сладко спят.
Стал молчаливым бор отныне,
И грусть разлита в тишине.
Бреду одна в лесной пустыне,
Кипенья лета жалко мне...
Но вот другое обаянье
Меня в другой берет полон.
То обаянье увяданья -
Осенний сон, осенний сон...
Юлия Друнина.