Разлука....Б.Пастернак...(L)
С порога смотрит человек,
Не узнавая дома.
Её отъезд был - как побег.
Везде следы разгрома.
Повсюду в комнатах хаос.
Он меры разоренья
Не замечает из-за слёз
И приступа мигрени.
В ушах с утра какой-то шум.
Он в памяти иль грезит?
И почему ему на ум
Всё мысль о море лезет?
Когда сквозь иней на окне
Не видно света божья,
Безвыходность тоски вдвойне
С пустыней моря схожа.
Она была так дорога
Ему чертой любою,
Как моря близки берега
Всей линией прибоя.
Как затопляет камыши
Волненье после шторма,
Ушли на дно его души
Её черты и формы.
В года мытарств, во времена
Немыслимого быта
Она волной судьбы со дна
Была к нему прибита.
Среди препятствий без числа,
Опасности минуя,
Волна несла её, несла
И пригнала вплотную.
И вот теперь её отъезд,
Насильственный, быть может!
Разлука их обоих съест,
Тоска с костями сгложет.
И человек глядит кругом:
Она в момент ухода
Всё выворотила вверх дном
Из ящиков комода.
Он бродит и до темноты
Укладывает в ящик
Раскиданные лоскуты
И выкройки образчик.
И, наколовшись об шитьё
С невынутой иголкой,
Внезапно видит всю её
И плачет втихомолку.
1953 (Y) (Y) (Y)

Жираф...Н.ГУМИЛЕВ...
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь?
Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.




<

. . . . . . . . . Волшебник милый, нарисуй мне Сказку
. . . . . . . . . . Весенней акварельной нежной краской…
. . . . . . . . . . . С любимыми цветами на окошке,
. . . . . . . . . . . .Со всеми чудесами – что в лукошке…
С дорожкой лунной в море летней ночью… . . . . .

С созвездьями печальных многоточий… . . . .

С хрустальным звуком тающего снега, . . .

С звенящим эхом ласкового смеха . . . . .

. . . . . . .в стране твоей, уютно-грустно-снежной…
. . . . . . .С загадкой глаз, лукаво-безмятежных…
. . . . . .. С дождинками на листьях изумрудных,
. . . . . .. . . . . . . . . .С жасминным чаем ранним-ранним утром…
. . . . . . . . . . . .С смешинками, летящими - как ноты,
. . . . . . . . . . . . В которых недосказанное что-то…
С тончайшим нежным привкусом корицы… . . ..

Со Счастьем, что когда-нибудь случится…. . .

Волшебник милый, нарисуй мне Сказку… . . . .

Дарю тебе не блекнущие краски… . . . . . . . . .
УТРО ДОБРОЕ!!!

Я слушал дождь. Я думал о тебе.
А по стеклу текли, как слезы, струи.
Я вспоминал минувшую весну,
Твои глаза, слова и поцелуи.
Ты говорила, что любовь пройдет,
Пройдет как жизнь: с улыбкой грусти мимо.
Но помню я счастливое лицо,
Твой тихий смех и ласковое имя.
Я слушал дождь. Я думал о тебе.
И память в вальсе осени кружилась.
Я вспоминал минувшую весну,
И сердце о тебе в слезах молилось.
И сердце о тебе в слезах молилось.
Я слушал дождь. Я думал о тебе.
По-прежнему ты мной,
Ты мной одна любима.
Но нет тебя, и мир пустынней стал,
И в сердце так темно и нелюдимо.
В моей душе, закрытой для других,
Остался нежный свет очарованья.
И чтобы нас никто не разлучил,
Я превратил тебя в воспоминания.
Я слушал дождь. Я думал о тебе.
И память в вальсе осени кружилась.
Я вспоминал минувшую весну,
И сердце о тебе в слезах молилось.

Помнишь детство свое???…Синяки на коленках…
Руки в свежих царапинах, лица в пыли…
Как всей дружной гурьбой мастерили тележки
Из тех старых колёс, что на свалке нашли.
И под ветра гуденье летели с горушки,
Непременно в крапиве терялся наш след…
А потом из колонки шипящую воду
Пили быстро, взахлёб…Как был нежен рассвет…
Помнишь яркие краски на наших кроватках,
Между прочим, с высоким наличьем свинца.
Чёрный хлеб за 16 (всего – то!) копеек,
Вентилятор, что летом жужжит без конца.
Мы весь день проводили в немыслимых спорах,
Возвращались домой, как зажгут фонари…
Мы до дрожи, подолгу плескались на речке
И почти до икоты смеяться могли.
Уходили с утра проглотивши свой завтрак,
И никто никогда нас не мог отыскать,
Ведь мобильников не было (это же надо!)…
Мы могли бесконечно во что - то играть!
Мы могли объедаться пирожными вдоволь,
Но никто на толстел – мы носились всегда…
А какой была вкусной, всего за копейку,
В жаркий день в автомате у рынка вода!
Мы в колхозном саду воровали черешню,
Нам от мам доставалось нередко потом.
И, сопя всей ватагой, строгали игрушки,
И играли в футбол нашим дружным двором,
И никто не катался на велике в шлеме,
Мы дрались, руки – ноги ломали порой,
И никто не бежал, если вдруг что случалось,
С грозной жалобой в суд… Общим, *мир был другой.
У нас не было видиков, телеприставок,
И компьютеров тоже… Но были друзья…
Мы летели без спросу к ближайшему дому
Посмотреть детский фильм… Мы не знали «нельзя»…
У нас не было в школах, как нынче, охраны,
Домофонов и кодов подъездных дверей…
Как бы выжить смогли мы сейчас в этом мире,
Жизнь отныне не та… что – то треснуло в ней.
Покатилось, рассыпалось, съехало с трассы
И увязло в размытой дождём колее…
У тогдашних, у нас, было право на выбор,
Было право на риск, на ошибку – вдвойне.
Мы учились отстаивать в жарких дебатах
Убеждения, взгляды и мысли свои…
Мы учились творить, восхищались прекрасным,
В рощах *пели для нас по ночам соловьи.
Наше детство и юность закончилось раньше
До того как правительство сделку свершив,
Обменяв на свободу *- сухарики, чипсы,
Интернет – на порывы ребячьей души.
Нет, сейчас всё для блага и только с согласья…
На экране ТV запрещённого нет…
Я устало смотрю на безбедное детство,
Прижимая к груди мой счастливый билет.

ДУША БОЛИТ...
Потемнеет сеpебpо, помеpкнет золото,
Поизносятся и вещи, и слова,
Из альбомов улыбнется нежно молодость,
Из-под плит пpоглянет тихая тpава.
Все на свете пеpемелется, век сменится,
Пpонесутся годы словно с гоpки вниз.
Только ты, душа, суpовой жизни пленница,
Из меня, как из темницы, смотpишь ввысь.
Душа болит, а сеpдце плачет,
А путь земной еще пылит,
А тот, кто любит, слез не пpячет,
Ведь не напpасно душа болит.
А тот, кто любит, слез не пpячет,
Ведь не напpасно душа болит.
То ли цвет чеpемух, то ли снег посыпется,
Hа каштановые волосы твои.
Скоpо вpемя, звеpь невидимый, насытится
И уйдет, оставив сеpдце без любви.
Потемнеет сеpебpо, помеpкнет золото,
Поизносятся и вещи, и слова.
Из альбомов улыбнется нежно молодость,
И окажется душа еще жива.
Душа болит, а сеpдце плачет,
А путь земной еще пылит,
А тот, кто любит, слез не пpячет,
Ведь не напpасно душа болит.
А тот, кто любит, слез не пpячет,
Ведь не напpасно душа болит.

Мне чудятся звоны - То травы звенят. В их храме зелёном Кузнечики спят. В их мире душистом - Емшан с резедой - Цветы первых истин. А я уж седой. И хочется в чудо Поверить чуть-чуть, В то чудо, что чутко В душе берегут. Любовь или слава, Печаль, что, светла, По этим вот травам За чудом ушла. Лишь в мире раздольном, Где всё словно спит, Звонит колокольчик. По ком он звонит? Быть может, по росам, Что выпил рассвет, Быть может, по звёздам, По тем, кого нет. Мне чудятся звоны - То травы звенят. В их храме зелёном Кузнечики спят. Кузнечики счастья, Увы, не куют. А те, что уходят, Уже не придут. А те, что уходят, Далече-вдали. Цветы первых истин Давно отцвели.
1973

Кони мои...
А у наших коней да заместо подков Полумесяцы на ходу. У Зелёного Яра, у жёлтых песков За звездой высекают звезду. Кони, кони мои! Ну, не кони, а гром! Объезжали вас наши отцы. И, бывало, в страду били вас батогом, А потом целовали рубцы И в тяжёлые гривы вплетали цветы, Так что девок аж зависть брала... Кони, кони мои, у которой версты Мчите вы, закусив удила? Вас не много сейчас у степи моей. Но я часто вижу во сне, И люблю я больших, рыжей масти коней, Так когда-то преданных мне.
1959

"СНОВА СЛЫШУ СИМФОНИЮ ГРУСТИ…"

Снова слышу симфонию грусти
Улетающих в ночь журавлей.
Есть большое на свете искусство:
Ничего не жалеть для людей.
Отшумят на ветру листопады,
Отойдут поезда и дожди…
Не убудет душа,
Бога ради,
Не жалей для людей ты души!
Воздух в чаще берёзовой розов,
Дышат мхи, пар идёт от земли.
Вспыхнул белый огонь -
От берёзы,
Вспыхнул алый огонь -
От зари.
Закатилось за рощею эхо,
И по тёмной дороге в лесу
В деревянной телеге проехал
Гром Громович,
Вещая грозу…
- Я люблю, - прошептала осина,
- Я люблю, - клён очнулся в тиши.
- Я люблю тебя, слышишь, Россия! -
Словно крик лебединой души.
Словно всё то, что многострадально
Накопилось в душе за века,
В песне вылилось исповедально -
Чудо-радость и горе-тоска…
И душа преисполнена чувства,
Нету этого чувства святей.
Есть большое на свете искусство -
Ничего не жалеть для людей!

КУКУШКА КУКУЕТ В ЛЕСУ…"
Кукушка кукует в лесу,
Стараясь меня не обидеть.
Любя и любя ненавидеть
Возможно ль земную красу?!
Искать, находить и терять,
И снова искать, ждать потери.
Зачем запирать на ночь двери,
Коль некому в них постучать?..
Кукушка, кукуй!
По жнивью
Летят облака, как живые.
Считать ли года прожитые
Иль те, что еще проживу?
Завидовать чьей-то судьбе,
Счастливой залётной удаче
Певца, что ослеп, не иначе,
Лишь прошлое видя в себе?..
Иль плакать,
Молясь и моля,
Страданьями душу насытить,
Любить и любя ненавидеть,
Возможно ль,
Скажи мне, земля?!